— В козла, в дурака? — Все-таки неутомима детская энергия. Шутка и теперь сработала. Зная, что все только и ждут, когда он поднимется и попытается уйти вновь, Абрамчик устало отвернулся к окну. А за окном весна. Еще дня три-четыре назад все ходили в пальто, в тяжелых дубленках, а теперь в свитерках, в легких курточках. Девушки ножки оголили, и за окном, по асфальтовой дорожке, цокали такие… э-эх!.. что у Абрамчика даже слезы на глаза навернулись. И про игру он забыл, и про обиду.
— Блин, какие ножки, — стоном вырвалось из самой глубины души Абрамчика.
Тут же все повскакали и бросились к окну.
— Где?! Где?! Где?!
— Да вон же, — открыв окно, Абрамчик вытянул руку вслед удаляющихся ножек. — Девушка, повернись, рубль дам, — истошно взвыл он.
— Ты чего, перестань, услышит же, — Ваня испугался, даже покраснел, и, оправдываясь, добавил: — Красивая же. Была бы какая-нибудь уродина, тогда бы я тоже поорал.
Почувствовав свое превосходство, Абрамчик для крутости закурил, выдохнул с дымом:
— Девственник… Мальчик… Дрочун… — и манерно стряхнул пепел, постукивая по сигарете прямым указательным пальцем.
Ваня покраснел еще больше, напрягся, кулаки сжал и четко выдал:
— Ты кого это онанистом назвал?
Что Абрамчик, что Ваня физической силой друг от друга особенно не отличались. Роста одинакового. Абрамчик толстенький, кругленький. Ваня худой, сутулый, к тому же очкарик. Шансы равные. Муся, конечно, мог влезть, если что. Макс, тот бы ни за кого не влез, разнял бы в нужный момент, и то под вопросом. И даже если бы Муся не влез, и Ваня навалял бы Абрамчику, то завтра же, в школе, Абрамчик пожаловался бы кому-нибудь, и Ване точно бы наваляли. И Абрамчик это знал, сволочь, и повторил:
— Дрочун, — и пепел манерно стряхнул.
Не ответить Ване было нельзя:
— Дома не будем, — выдавил он сквозь зубы, — выйдем, только на разы… А то я тебя знаю, в нос получишь и сразу жаловаться побежишь.
— Базара нет, — Абрамчик выбросил в окно сигарету и первым направился к выходу. Следом — Муся. Макс с Ваней, не торопясь, последними.
Выйдя из подъезда, пацаны уверенно направились к логу. Аккуратно прошли по узенькой тропинке мимо гаражей и оказались на полянке. Она была небольшая, шагов в десять. У самого обрыва, меж двух тополей, висели качели, у гаражей стояли деревянный стол и две скамейки.
Муся первым делом прыгнул на качели. Подняв с земли палку, Макс выкатил из-под стола штук пять пустых водочных бутылок. Ногами спихнул их в лог.
— Козлы, бутылки-то могли за собой в лог выкинуть, — ругнулся он и вернулся к столу. Сел за него и весь во внимании уставился на бойцов. Встав так, что с одной стороны оказался овраг, а с другой — гаражи, бойцы смотрели друг на друга, напрягались, то сжимая, то разжимая челюсти, демонстрируя силу и решительный вид.
— Ну, чего, начинайте, — дал команду Макс.
— Как будем, до первой крови или до слез? — уточнил Ваня. — Или кто кого первый с ног повалит?
— Мне все равно, — гордо заявил Абрамчик и сплюнул.
— Тогда пусть Муся с качелей слезет или не качается, а то голова от него кружится.
В ответ Муся еще сильнее стал раскачивать и так высоко взлетавшие качели.
— Мне он лично не мешает, — и Абрамчик еще раз сплюнул.
— Муся, Ваня прав, кончай качаться, а то ногой кого заденешь, а это уже не на разы.
Макса Муся послушался, сбавил темп и остановился.
— Начинайте.
— Подожди, Макс, пусть он даст слово пацана, что если я ему сейчас навтыкаю, то он завтра жаловаться никому не будет.
— Да на фиг ты мне уперся, я тебя и сам завалю, — и Абрамчик еще раз сплюнул, но в драку лезть не торопился.
— Ни фига, ты слово пацана дай.
— Чего меньжуешь? Ну, на тебе, слово пацана, зубан даю, — Абрамчик щелкнул пальцем по зубу, — ну, че, будем драться или ты меньжанул? — Абрамчик был смел на редкость.
Ванина нерешительность разжигала его, он уже был готов подскочить к Ване и сначала с левой ему, потом с правой, потом подсечку… Сняв очки, Ваня протянул их Максу, встал в боксерскую стойку и приготовился к бою. Абрамчик тоже встал в стойку, но в каратистскую: ноги широко расставил, присел низко вполоборота, руку одну согнул, а другую угрожающе вперед выставил, но быстро устал — ноги от напряжения заболели, и, чтобы виду не показывать, что от усталости из стойки вышел, подпрыгнул и, делая угрожающие движения руками, мелко задергался, изображая настоящего каратиста.
Сняв очки, Ваня сразу же потерял Абрамчика. Что-то аморфное, бестелесное прыгало у него перед глазами. Сощурившись, Ваня ждал, когда это нечто на него прыгнет. От напряжения Ваню трясло, и он чувствовал, еще несколько минут такого напряга и прыжков перед глазами — ни о какой драке и речи не будет: голова начнет раскалываться.
— Ну, давай, нападай, что ты прыгаешь, как Телепузик.
— Сам нападай, чего это я должен нападать?
— А я чего должен нападать?
— Вы драться будете или нет? — не выдержал Макс.
— А чего он не нападает?
— Пусть сам первый нападает.
Муся, сидя на качелях, безразлично наблюдал за бойцами. Бойцы на расстоянии пугали друг друга стойками. Макс притворялся усталым взрослым человеком, только из одолжения наблюдавшим за этим детством. Ваня сдался первым:
— Мне это надоело, — опустил руки, подошел к столу, надел очки и сел рядом с Максом.
— Меньжанул! Меньжовка! Баба! Дрочун! Ну, чего ты, давай драться! — вызывающе выкрикивал Абрамчик.
— Да пошел ты, сам дрочун, — и, подумав, Ваня добавил: — ты, Абрамчик, Шива многорукий, тебе надо в Индию ехать, а у меня от твоих танцев голова болит.
То, что дрочуном его назвали, на это Абрамчик не обиделся, а вот на Шиву не знал, обижаться или нет. Первое сравнение вылезло со словом «вшивый».
— Сам ты вшивый, очкарик недоношенный.
Ваня устало отмахнулся. Поорав еще, повызывав Ваню на бой и получив от этого глубокое удовлетворение, Абрамчик напоследок назвал Ваню еще раз «вшивым дрочуном» и, хлопнув Мусю по плечу, дескать, видал, как я его, сел за стол. Продолжая притворяться уставшим, Макс невзначай промолвил:
— А я карты с собой захватил, так, на всякий случай, — и в доказательство достал из кармана открытую Ваней колоду. — Может, сыграем в секу? Я серьезно.
Ваня хихикнул и сквозь смешок брякнул:
— А может, в козла или в дурака?
У Макса было крепкое желание выиграть денег, смеяться ему надоело, драки не получилось, до вечера времени валом, так что играть он решил сейчас и всерьез, и поэтому сказал:
— Хорош, пацаны, кипишевать, давайте, садитесь, все равно делать больше нечего.
Абрамчик, вполне удовлетворенный Ваниным поражением в битве, с мыслью, что появился повод совсем этого гада в говне утопить, приосанился.
Слез с качелей и Муся. Теперь с одной стороны стола сидели Макс и Ваня, с другой — Абрамчик и Муся. Все с