На втором этаже его взгляд упёрся в батарею, в излучинах которой наш герой хранил свою пепельницу — пустую кофейную банку. С банкой случилось страшное: банки не было.
— А! — заорал жизнеописатель, — третья пепельница за неделю! Это вы всё виноваты!
Он показал кулак в сторону первого этажа, где располагался институт.
Ещё несколько шагов в сторону своей двери добавили новую боль. У порога стоял мусорный пакет, аккуратно и своевременно выставленный женой для удаления.
Жизнеописатель схватил мешок:
— Что, гад? Хочешь, чтобы тебя вынесли, да? — он стал бить мусорный пакет по лицу, — Морда у тебя не треснет? А ты типа надёжный? Я ещё и не таких ломал.
Пакет лопнул. Картофельные очистки и прочая ерунда упали кучей к ногам.
— Жена, дай новый пакет быстро! — выкрикнул жизнеописатель, открыв дверь своей квартиры. — Да, веник и совок ещё.
Около десяти минут ушло на сбор объедков и витиеватые выражения, необходимые в таком деле.
Проходит ещё несколько минут. Пытаясь не переломать ноги на обледеневшей тропке, жизнеописатель всё-таки бьёт лёд своим мягким местом. Сидя на дорожке и потирая ушиб, виновник потопа продолжает некнижно выражаться.
Мусорные баки затарились перед новым годом не хуже обитателей жилищ. Пакет жизнеописателя, несколько раз падая поверх кучи, упорно скатывается вниз.
— Да чёрт с тобой, валяйся где хочешь! — кипит мужчина, уходя прочь.
Семь часов до нового года.
«Уважаемые жильцы! В связи с общей задолженностью по квартплате администрация уведомляет…»
Почему эта бумажка, приклеенная к двери подъезда, попалась нашему герою на глаза именно сегодня, неизвестно. Известно, что больше она никому на глаза не попадалась, ибо была жизнеописателем цинично уничтожена. Содрана, порвана и затоптана.
* * *Придя домой, мужчина ждал очередных неприятностей, но был разочарован. Навстречу ему выбежал сын:
— Папа пришёл, — радостно заявил ребёнок с интонацией, которая присуща детям трёх лет.
— Сынок, — смог выдавить из себя умилённо виновник потопа.
Ребёнок забрался на руки жизнеописателя и обнял папу. Затем отстранился, нащупал православный крестик под бородой отца:
— Папа, а у тебя цеЛковь на шее?
— Церковь? — переспросил отец, едва сдерживая слёзы.
* * *Новый год был спасён…
«Глаза через нос»
Утро было из тех, которые хотелось побыстрее забыть. Грязная слякоть от выпавшего вчера снега, запах гниющих листьев и болота. Как всегда, спешим на развод, увязая сапогами в дорожной жиже; курим, сбивая дыхание. От технической базы сорвались на бег, подгоняя молодых словами и тумаками. Последний поворот перед плацем, остановились и построились. Дальше бежать нужно строем и в ногу. Со стороны это выглядит красиво…
Командир уже раздавал ума офицерам, когда мы влились в общий строй. Он долго наблюдал за тем, как молодёжь заполняет шеренги. Затем, впрочем, как и всегда, скомандовал всем разойтись и построиться заново.
— Как мне надоел этот колхоз! — в сердцах добавил полковник.
Он любил называть свой полк колхозом, а солдат и офицеров — рабоче-крестьянской красной армией. Самое удивительное, что каждый раз после подобного командирского сравнения плац содрогался от смеха. У полковника были все основания полагать, что он обладает удивительно-самобытным чувством юмора. Впрочем, мужик он был хороший и, несмотря на свои преклонные годы, «свинцовые мерзости жизни», всегда мог понять и простить.
Совершенно другим человеком был начальник штаба Скрипин. Редкая сволочь, которая никогда даже не скрывала своей сути.
— Кто такой? — Скрипин наклоняется надо мной, и кажется, что через мгновение его большой кулак нарисует мне что-то под глазом.
— Рядовой Носов, товарищ полковник! Прибыл в вашу часть для дальнейшего прохождения воинской службы!
— Я тебе глаза через нос высосу! — орёт мне в лицо Скрипин. — Прибыл для прохождения… Очко унитазное драить прибыл! Понял меня, солдат?!
Полковник уходит, а из кабинета высовывается замполит Григорьев.
— Ну с крещением тебя, с боевым. Это наш начштаба. Серьёзный мужик, кремень просто. Это он ласково с тобой ещё…
Мну шапку в руках — что тут скажешь?
— Падай ко мне в кабинет, а то он назад ещё пойдёт, — говорит Григорьев, продолжая лукаво улыбаться. — Я тебя скоро с нашим Пикассо познакомлю. Это Мастер, вы подружитесь.
Через некоторое время в дверях появляется Пикассо, сменившийся с наряда. Ему около сорока, он похож на колобка. Лицо такое же круглое, как и всё туловище. На плечах замызганной афганки по четыре капитанские звёздочки.
— Где тут художник? — нараспев задаёт вопрос Мастер.
— Я, товарищ капитан, — вскакиваю и замираю, — рядовой Носов, товарищ капитан.
— Михаил Иванович я, — почти ласково говорит Пикассо и показывает
