Час прошел, второй все ближе к половине. Первый десяток километров наверняка позади, следующий на подходе. Уже минут двадцать Добрынин вытягивал шею, словно гусак, едва лишь видел впереди намечающееся редколесье, но всякий раз лишь разочарованно морщился. Дороги все не было. А ведь пора бы уже! Ладно. Если дороги нет – будем искать сопку. Уж ее никак не пропустишь, она тут одна такая, торчит над тайгой, словно маяк. Метров на пятьсот поднимается, все окрест до горизонта видно. А если так – значит, и ее ото всюду заметишь, нужно лишь над кронами деревьев подняться. Определить направление и держать на нее. Он принялся осматриваться на бегу, ища взглядом дерево, способное поднять на достаточную высоту и не сломаться при этом под его полутора центнерами, но такового не нашел. Ладно, время терпит. Еще найдется.
Тайга постепенно менялась. Подлесок мельчал, непроходимые заросли все больше уступали редкому кустарнику, все меньше попадалось навстречу лиственных, все больше – сосен. Местность пошла буграми, вверх-вниз, почва с чернозема начала переходить в песчаную. На очередном холме, поднимающемся над местностью на добрый десяток метров, Данил решил, наконец, сделать привал. Двадцать километров точно отмахал, можно позволить себе легкий передых. Опять же и осмотреться пора, найти уже эту самую сопку! Остановился, скинул рюкзак под здоровенную сосну из тех, что называются корабельными. Задрал голову – с такого ракурса сосна упиралась чуть ли не в облака. Метров семьдесят точно. И над кронами соседних деревьев прилично возвышается. Сосна-акселерат, опередившая сверстников почти в два раза. Пожалуй, выдержит, если до самого верха не лезть…
Минут двадцать он потратил на то, чтоб вскарабкаться. Ствол гладкий и лишь с середины начинал топорщиться ветками. Ползти пришлось медленно, обхватив его и прижавшись, как к родному, продвигаясь коротенькими рывками, словно гусеница. Зато когда поднялся до середины – тут уже легче пошло. Раз сук, два сук… подтянуться… руку сюда, ногу – к основанию, чтоб не обломить. Вниз лететь не пять метров и даже не десять. И как комбез воспримет пятьдесят метров высоты – хрен его знает. Потом как-нибудь испытаем. Когда уже припрет и деваться будет некуда.
Наконец, когда ствол начал уже угрожающе поскрипывать, Добрынин остановился. До вершины совсем немного не долез, да и не надо больше. И так все окрест видно.
А пейзаж вокруг открывался потрясающий! До самого горизонта – поросшие лесом невысокие холмы, словно бугры на шкуре неведомого доисторического чудовища. Сопки, пади, распадочки… Зеленое море тайги. Тут и там виднеются желтовато-бурые утесы, сероватые пятна каменных осыпей, ярко-зеленые проплешины равнин… И надо всем этим – синее-синее небо без единого облачка. Красота неописуемая!.. Вот только сопки, которая должна бы подниматься над тайгой на добрые полкилометра – не было! Ну нет и все, словно корова языком!.. Добрынин, холодея, продолжал шарить взглядом по расстилающимся перед ним невообразимым просторам, но проклятая сопка исчезла без следа. Значит, что же… все-таки Блуждающий Край?.. Не могла же высоченная гора просто так испариться! Вот там она должна быть, на юге, торчать над местностью, как стог сена посреди поля. Однако ж хрен! Пусто. До горизонта – все те же лесистые холмы, и лишь там, где земля почти смыкается с небом, виднеется поблескивающая на солнце лента – река.
Ладно. Нету сопки – и черт с ней. Это еще не значит, что Блуждающий Край. Может, проделки Тоннеля. А что… запросто. Появился, выпустил колонну, дал осмотреться с высоты, да исчез. И утес прихватил. Больше у Добрынина сейчас объяснений не было.
А что на западе? Это направление интересовало его сейчас почти так же, как и юг. На западе и юго-западе должен лежать тракт, по которому шел караван. Бывшая дорога между Печорой и Интой. А также – железнодорожная ветка, где двигался бронепоезд. Раз уж тут такие дела с местностью творятся, может, плюнуть на южное направление? Повернуть на запад, добраться до тракта, и уже вдоль него, обходя по возможности поселки и выходя к жилью только чтобы пополнить припасы, двинуть? Тоже ничего себе план, ничуть не хуже первоначального.
Добрынин еще раз огляделся, пытаясь запомнить однообразную местность… Со всех сторон – дикое древнее безлюдье. Миллионы лет и сотни километров однообразного пейзажа. Суровая тайга, способная проглотить многих и многих подобных ему людишек. И он. Один. Песчинка. Капля в море! Только сейчас, глядя с высоты на раскинувшиеся до горизонта просторы, Данил реально осознал, что ему предстоит. Задумался лишь на мгновение… вернее, даже не задумался, представил – и едва успел задавить поднимающуюся из глубины души глухую безнадежность. И здесь даже не в том дело, что перед ним сотни километров дремучей тайги, выживанию он обучен в полной мере. Все дело в расстоянии и во времени, за которое он его преодолеет. Сколько понадобится? Месяц? Два? А то и все четыре. Продержится ли Убежище столько времени… Будем надеяться. Это все, что ему сейчас оставалось.
А что позади? Он переместился вокруг ствола, осторожно пробуя ногой каждый сук, перед тем как перенести на него всю массу тела. Сзади, на самом горизонте, продолжал дымить комбинат. Очередной бонус в копилку Братства, прирастают ребята ресурсами и территориями. Вытащил бинокль, принялся разглядывать свой путь – и почти сразу наткнулся на белое пятнышко в начале маршрута. Мелькнуло раз-другой среди зелени – и исчезло под кронами деревьев. Собака?! Данил принялся шарить по кронам деревьев, пытаясь снова выхватить пятнышко, но тайга молчала.
Ладно. Будем исходить из худшего варианта. Собака. Отыщется в запасе у Хасана псина, хорошо держащая след? Вполне. И наверняка с ней какой-нибудь шибко грамотный собаковод-затейник, который не только бобиков знает, но и следы ведает. Проще говоря – таежный следопыт. И если собачку сбить со следа можно, она только на запах ориентируется, то следопыта сбить ой как непросто. След – он ведь не просто отпечаток на земле. Это и кустик не так заломленный, и травка примятая, и содранная кора на дереве. И все эти приметы четко путь указывают. А бывают и вовсе мастера своего дела! Дед рассказывал, что встречал таежников, которые месячный след видели, мужской от женского отличали, или след усталого человека – от человека бодрого. Профессионалы, едрить их в корень!..
Значит, погоня. Данил пихнул бинокль в подсумок, облапил дерево и заскользил вниз. Спустился за пару минут, сунулся в рюкзак за сигаретами. Вытащил сразу четыре пачки, вскрыл одну за другой, поотрывал фильтры, размолол беленькие цилиндрики бронированными пальцами, пытаясь размять табак в труху. Содержимое трех пачек разбросал по большой площади, четвертой присыпал путь отхода. Это, конечно, не кайенская смесь – ее всю Счетчику, прощаясь, отсыпал, – но должно хватить. А уж о следопыте – Добрынин уже начал думать о нем, как о реальном, имеющемся в составе отряда – позаботимся отдельно. Можно еще растяжки поставить, но не сейчас, позже.
Снова легким бегом двинулся вперед, плутая меж стволов и обходя островки разросшегося кустарника. Теперь – на запад и юго-запад. Курс взял правильный, безошибочный. Сбиться невозможно, даже если и заплутаешь, обязательно упрешься в тракт. И уже вдоль тракта можно к старику-шаману пройти. Если местность опять в кубик Рубика играть не возжелает…
Он старался запоминать хотя бы крупные ориентиры, такие, которые можно увидеть с высоты. Огромную поляну, сплошь покрытую меленькими