— Всем весело? — спросил он.
Мы дружно ответили:
— Да!
— Позвольте вопрос, — сказал он. — Кто из вас уверен, что попадет в рай?
Все закивали. Пастор удивился.
— Тогда еще вопрос — откуда вы знаете? Давайте-ка вот что попробуем. Поднимите руку, если вы принимаете Иисуса Христа в сердце своем!
Мы все задрали руки, кроме Вивека, который ошарашенно озирался вокруг, вытаращив глаза. Все уставились на него. Рука Вивека нерешительно двинулась и тоже поднялась.
Я не отличаюсь особой смелостью. Школа у нас маленькая, и ты либо вместе со всеми, либо вне игры. А если ты вне игры, значит — за бортом.
Но что-то в этой ситуации покоробило меня своей несправедливостью, и я опустил руку. Я посмотрел на Вивека, и он опустил свою.
Я рассудил так: если Бог захочет узнать, что у меня в сердце, ему достаточно просто взглянуть.
Теперь я сам стал Вивеком в этом зале, полном незнакомцев, принадлежащих к совсем другим конфессиям. Оставалось надеяться, что кармические заслуги того дня помогут мне сегодня вечером.
Меня распирало неизвестно откуда взявшееся чувство освобождения. Я думал о том, что буду делать, когда праздник закончится. Я вспомнил девушку, рассыпавшую апельсины, которую вчера проводил домой. Рассудил, что можно подойти к ее двери, позвонить и пригласить погулять. Ну и что, если в первый раз она отказалась? Она была расстроена. Она решила, что я осуждаю ее. Она терзалась угрызениями совести. Я скажу ей: «Взбодрись, махни на это рукой, пошли съедим по пицце и побудем нормальными молодыми двадцатипятилетними людьми. Можно подумать, здесь каждый судит себя по гамбургскому счету. Неужели мы вынесем из курса обучения только то, что любое наше деяние — вопрос национальной важности? Если так, мне до конца жизни будет страшно улыбнуться».
Я посмотрел на себя в зеркало, поправил галстук, оскалил зубы, оценив их чистоту, и пошел к толпившимся в зале гостям.
Не допив второй коктейль, я врезался в настоящего моржа с комично вьющимися усами. Рубашка трещала на нем, волосы, напоминавшие войлок и разделенные слева на пробор, расступались за смешным хохолком двумя волнами, приглаженными гелем. Не то я натолкнулся на него, не то он на меня. Движение толпы так прижало нас друг к другу, что молчать стало невозможным. Меня вполне устроило бы простое «извините», но морж поднял тарелку и показал мне полусъеденный кусок торта.
— Не надо мне это есть, — признался он.
— Отчего же?
— Я полгода назад квадро перенес. Знаешь, что такое квадро?
— Не очень.
— Коронарное шунтирование четырьмя сосудами. Чертовы эскулапы вспороли мне грудь и раскрыли, как сундук. Шрам остался отсюда досюда. Гадость. Жена говорит, я похож на Франкенштейна.
Разве что на Франкенштейна на монодиете из шоколадных пирожных с орехами.
— Знаешь старую поговорку «Живи быстро, умри молодым, оставь после себя красивый труп»?
— Знаю. Это Джеймс Дин.
— А мой девиз — «Живи быстро, ходи к кардиологу и оставь после себя старый толстый труп».
Он издал хриплый смех, сопровождающийся одышкой, от которого затряслись его руки и плечи, и вытер моржовые усы носовым платком.
— Красивая церемония, правда? — Он набил рот тортом.
Церемония? О чем это он?
— Простите? — сказал я.
— Господи, парень, я о венчании!
О каком еще венчании?!
Пришлось подыгрывать.
— Да, — ответил я, — красивая. — И протянул руку: — Джереми Дэвис.
— A-а. Гордон Пери. — Он смял мою руку в мясистой ладони. — Ты со стороны невесты или со стороны жениха?
Я улыбнулся ему, как доброму приятелю:
— Угадайте.
Он сморщил лицо и впился в меня взглядом.
— Молодой. Красивый. Трудоспособный. Наверняка со стороны невесты.
— В яблочко, — усмехнулся я.
— Ха! Скажешь моей жене, что я не полный идиот.
Ох, не стоит забегать вперед!
— Кем работаешь, Джереми? — спросил Пери, отправив очередной кусок торта на вилке в набитый рот.
— Учусь на юридическом.
— Только этого стране не хватало — очередного адвоката!
Стоп-стоп. Нападки на юристов? Моржеподобные мужчины? Я вообще на ту вечеринку попал?
— Вот ты мне скажи, — начал он, направив на меня вилку. — Как называются десять тысяч юристов, сброшенных на дно океана? Знаешь? Неплохое начало!
Ткнув меня в грудь черенком вилки, Пери снова издал смех с одышкой, на этот раз громче. Голова и плечи заколыхались вверх-вниз, к лицу прилила кровь.
Неожиданно за плечом Пери на другом конце зала я увидел Дафну в черном платье с небольшим острым вырезом и невольно задержал дыхание. Ее волосы, скрученные в высокий узел, открывали длинную изящную шею с ложбинкой. Дафну окружали внимательные мужчины и расстроенные жены. Она встретилась со мной взглядом, и я ощутил, что потрясение спустилось ниже, под ложечку.
Я невольно сделал шаг к ней. Шаг получился нетвердым — видимо, я слишком быстро выпил свои два коктейля.
Толстая моржовая «ласта» вцепилась в мое плечо.
— Постой, погоди. Чем отличаются сбитые машиной юрист и змея?
Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и шумно выдохнул сквозь зубы.
— Чем?
— Перед змеей есть тормозной след!
Мой собеседник уже побагровел, на лбу выступили бисеринки пота. Он промокнул их носовым платком. Я даже испугался, что его вот-вот хватит второй инфаркт.
Я посмотрел туда, где была Дафна, но она уже ушла. Меня непреодолимо тянуло видеть эту золотистую шею, алые губы, голубые глаза и тяжелые черные волосы.
— Вот я работаю в страховании, — говорил Пери-морж. Его глаза загорелись, словно ему в голову пришла блестящая идея. — Скажи… — начал он, снова ткнув меня в грудь.
Я показал ему свой пустой бокал:
— Пожалуй, схожу повторю. Было очень приятно познакомиться.
Я вдавился в толпу и пошел в середину комнаты, стараясь оставить между собой и Пери как можно больше людей. Возле бара я услышал знакомый голос и увидел высокого красавца Джона Андерсона, на голову возвышавшегося над всеми окружающими. Своими руками квотер-бека он держал за плечи пожилого человека аристократической внешности.
— Судья Херманн, я нашел вам оппонента, он болельщик «Рэйдерс»,[10] — говорил он.
Все засмеялись. Я почувствовал укол зависти — Андерсон ведет салонный разговор с судьей, а я вынужден выслушивать шуточки о юристах от Арчи Банкера![11]
Мне не хотелось попадаться на глаза Джону, поэтому я направился к бару у противоположной стены. Возле бара я увидел стол, за которым новобрачные общались с гостями, а на маленькой эстраде выступала коктейльная певица с духовым оркестром. Какого черта мы забыли на чужой свадьбе?
Я испытал невыразимое облегчение, увидев Найджела, беседовавшего с серьезной пожилой женщиной в дорогом костюме.
— Найджел! — воскликнул я несколько громче, чем хотел. — Привет, Найджел!
Он бросил на меня быстрый взгляд, что-то сказал женщине, они обменялись рукопожатием, и она протянула ему визитку, достав ее из изящной сумочки.
Найджел подошел ко мне.
— Джереми, — весело сказал он, оглядев меня с головы до ног. — Как ты, старина? — Он затряс мне руку, словно мы не виделись несколько лет.
— Не знаю, Найджел. Эта вечеринка, все эти