Стоп, уже второй раз за этот день аналогичная мысль пришла мне в голову. В первый раз – в связи с Говардом Маттерсоном и тем, как он вел дела в корпорации Маттерсона. Я стал размышлять над этим и задался таким вопросом: "А кто, собственно, владелец "Форт-Фарреллского летописца"?
Девица из редакции просунула голову в дверь:
– Вам придется уйти. Все, мы закрываемся.
Я улыбнулся ей:
– А я думал, газетные редакции работают круглосуточно.
– Ну, мы же не ванкуверское "Солнце" и не монреальская "Звезда".
"Это уж точно, черт побери", – подумал я.
– Ну, что, нашли, кого искали? – поинтересовалась она.
Я вышел за ней в переднюю комнату.
– Да, нашел несколько отгадок, но еще больше загадок.
Она посмотрела на меня непонимающим взглядом. Я спросил:
– Где тут можно выпить чашечку кофе?
– А вот через сквер греческое кафе.
– Может, присоединитесь ко мне? – Я подумал, что, поговорив с ней, сумею разузнать что-нибудь еще.
Она улыбнулась:
– Мама не велит мне встречаться с незнакомыми мужчинами. Кроме того, у меня свидание.
Я взглянул на нее, полную жизни в свои восемнадцать лет, и мне захотелось вновь стать молодым, таким же, как до катастрофы.
– Ну, что ж, в другой раз, может быть, – сказал я.
– Может быть. – Она неумело пудрилась.
Я вышел и пошел через сквер. Следует держаться поосторожнее, чтобы не заслужить обвинения в похищении детей, подумалось мне.
Не знаю, почему так получается, но в любом месте, где есть спрос на дешевую еду, обязательно найдется какой-нибудь грек, который откроет небольшую кофейню или пирожковую. Вместе с ростом населения расширяется и его дело, из родных краев выписываются родные братья, и очень скоро в городе средних размеров греки подминают под себя весь продуктовый бизнес, уступая в нем долю лишь итальянцам, которые вообще-то склонны к более тонким предприятиям. Так что я оказался в греческом кафе, не в первый и, конечно, не в последний раз, во всяком случае пока я лишь бедный геолог в поисках удачи.
Я взял кофе и кусок пирога и отошел к пустому столику, чтобы, устроившись поудобнее, хорошенько пораскинуть мозгами, но такой возможности мне не представилось – кто-то подошел к столику и попросил разрешения присесть.
Это был старый, лет семидесяти, человек с темным лицом цвета скорлупы грецкого ореха, с тощей, иссушенной возрастом шеей. Волосы у него были белые, но густые, голубые глаза пытливо смотрели из-под лохматых бровей.
Я довольно долго созерцал его, пока он наконец не сказал:
– Я – Мак Дугалл, главный репортер местной скандальной газетенки.
Я махнул рукой в сторону стула:
– Садитесь, пожалуйста.
Он поставил на стол чашку кофе, которую держал в руках, и, усаживаясь, негромко пробормотал:
– А также главный наборщик и единственный печатник. А еще литературный редактор. В общем, вся контора.
– И издатель?
Он иронически фыркнул.
– А что, я разве похож на издателя?
– Не слишком.
Он сделал глоток кофе и взглянул на меня из-под зарослей своих бровей.
– Нашли то, что искали, мистер Бойд?
– А вы хорошо информированы, – заметил я. – Нет еще и двух часов, как я в городе, а "Летописец", похоже, уже готовится сообщить обо мне. Как вам это удается?
Он улыбнулся.
– Это ведь маленький город, и я знаю в нем каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка. Я только что был в Доме Маттерсона, и я знаю о вас все, мистер Бойд.
Этот Мак Дугалл казался дьявольски проницательным. Я сказал:
– Держу пари, вам известны и условия моего контракта.
– Возможно. – Он ухмыльнулся, и лицо его приняло шаловливое выражение мальчишки. – Доннер не особенно доволен. – Он поставил чашку. – Вам удалось узнать то, что вы хотели, о Джоне Трэнаване?
Я погасил окурок.
– У вас очень смешная манера вести газету, мистер Мак Дугалл. Никогда в жизни не встречал такого странного и внезапного молчания.
Улыбка исчезла с его лица, и он сразу предстал таким, каким был на самом деле, – уставшим старым человеком. Некоторое время он сидел молча, потом неожиданно произнес:
– Вам нравится хорошее виски, мистер Бойд?
– Такого еще не бывало, чтоб я от него отказался.
Он мотнул головой в сторону редакции газеты.
– У меня там есть комната наверху, а в комнате – бутылка. Присоединитесь? Мне вдруг захотелось напиться.
Вместо ответа я встал из-за стола и заплатил по счету за двоих. Пока мы шли через сквер, Мак Дугалл рассказывал:
– Эта комната мне досталась бесплатно. Зато я обязан находиться в пределах досягаемости двадцать четыре часа в сутки. Не знаю, для кого эта сделка выгоднее.
– Может, вам лучше как-то передоговориться с издателем?
– С Джимсоном? Это смешно, он просто винтик, подчиняющийся владельцу.
– А владелец – Маттерсон, – предположил я, пуская стрелу наудачу.
Мак Дугалл искоса взглянул на меня.
– Значит, вы уже настолько в курсе дела? Вы меня заинтриговали, мистер Бойд, в самом деле заинтриговали.
– И вы меня начинаете интриговать, – сказал я.
Мы поднялись по лестнице в его комнату, скромно обставленную, но удобную. Мак Дугалл открыл шкаф и достал бутылку.
– Есть два сорта виски, – сказал он. – Есть то, что производится миллионами галлонов: к спирту добавляют хорошего виски для вкуса и жженый сахар для цвета и затем выдерживают семь лет, чтобы оно заслужило почетное имя шотландского виски. А есть, – продолжал он, поднимая бутылку, – настоящая вещь из пятнадцатилетнего чистого солода, которую приготовляют с любовью и пьют с любовью. Это – с Айли, лучшее, что может быть.
Он разлил соломенного цвета жидкость в большие бокалы и один протянул мне. Я сказал:
– За ваше здоровье, мистер Мак Дугалл. Кстати, к Мак Дугаллу у вас еще какое имя?
Готов поклясться, он вдруг покраснел.
– У меня хорошая шотландская фамилия, и я мог бы быть довольным, но мой отец почему-то решил присоединить к ней имя Хэмиш. Зовите меня лучше Маком, как все. Тогда мы избежим потасовки. – Он усмехнулся. – Боже, сколько же драк я затевал из-за этого в детстве.
Я сказал:
– Меня зовут Боб Бойд.
Он кивнул головой:
– И что ж у вас за интерес к Трэнаванам?
– А разве есть интерес?
Он вздохнул:
– Боб, я – старый журналист, поэтому сделайте мне одолжение, просто согласитесь, что я знаю, что мне делать. Я всегда присматриваюсь к тем, кто заглядывает в старые газеты. Вы не поверите, как часто это приносит плоды. Я десять лет дожидался, чтобы кому-нибудь понадобился именно тот номер.
– А зачем "Летописцу" сейчас проявлять интерес к Трэнаванам? Трэнаваны мертвы, и "Летописец" сделал их еще мертвее. Согласитесь, разве возможно покушение на память?
– Ну, русские, к примеру, мастера этого дела. Они могут убить человека и вместе с тем оставить его в живых, ходячим трупом, – сказал Мак Дугалл. – Посмотрите, что они сделали с Хрущевым. Вот на эту идею набрел и Маттерсон.
– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал я резко. – Прекратите вилять, Мак.
– Да, официально "Летописец" не проявляет интереса к Трэнаванам, – сказал он. – Если я напишу