Уоррен был удивлен, когда получил от Хеллиера приглашение зайти к нему, хотя и был к этому готов. Он не мог понять, что нужно от него Хеллиеру, и сначала решил отказаться. По своему опыту он знал, что общение с родственниками умерших пациентов ни к чему хорошему не приводит. В конце концов они всегда стремились оправдать свою вину, а он считал, что виновные должны быть наказаны и лучше всего, если они наказывают себя сами. Но сказанные Хеллиером напоследок слова глубоко задели его, и неожиданно для себя самого он принял предложение Хеллиера встретиться с ним на его квартире. В этот раз, как ни странно, он ничего не имел против встречи на чужой территории – ведь первая битва была уже выиграна.

Хеллиер приветствовал его: "Очень любезно с вашей стороны, доктор, прийти ко мне", и провел в большую роскошно обставленную гостиную, где вежливо предложил ему сесть в кресло.

– Выпьете? – спросил он. – Или вы не пьете?

Уоррен улыбнулся.

– Ничто человеческое мне не чуждо. Виски, пожалуйста.

Виски оказался столь великолепен, что разбавлять его водой было бы преступлением, он взял сигарету с монограммой Хеллиера.

– Мы люди оригинальные, – сказал Хеллиер с кривой усмешкой, – мы, кинематографисты. Самореклама – один из наших грехов.

Уоррен взглянул на золоченую монограмму Р.Х. на сигарете, сделанной по специальному заказу, и пришел к заключению, что Хеллиер по трезвом размышлении решил вести себя так, как принято в его кругу. Уоррен терпеливо ждал, пока Хеллиер заговорит.

– Прежде всего, приношу свои извинения за ту сцену, которую я вам устроил в вашем кабинете, – сказал Хеллиер.

– Дело прошлое, – снисходительно ответил Уоррен. – Можете не извиняться.

Хеллиер устроился в кресле напротив Уоррена и поставил свой стакан на низенький столик.

– Я узнал, что у вас безупречная репутация среди профессионалов.

Уоррен насторожился.

– В самом деле?

– Я навел кое-какие справки о наркобизнесе, так что сейчас имею о нем полное представление.

– За три дня? – иронически спросил Уоррен.

– Кинопромышленность не может существовать без информации. А мой отдел информации работает так же эффективно, как, скажем, редакция газеты. За три дня можно многое узнать, стоит только захотеть.

Уоррен кивнул головой.

– Мой информационный штаб сделал массу запросов.

Многие сходятся во мнении, что вы – ведущий нарколог и советуют обращаться к вам.

– Но они не обратились, – сухо сказал Уоррен.

Хеллиер улыбнулся.

– Нет. Я запретил. Ведь вы сказали тогда, что очень заняты, и я не хотел, чтобы вас беспокоили.

– Полагаю, я должен быть вам за это благодарен, – сказал Уоррен не меняя выражения лица.

Хеллиер распрямился.

– Доктор Уоррен, давайте не будем ссориться. Я кладу свои карты на стол. Признаюсь вам, что я навел справки и о вас лично.

Уоррен цедил виски и пристально смотрел поверх стакана на Хеллиера.

– Какая бесцеремонность, черт возьми, – возмутился он. – И что же вы обнаружили, позвольте узнать?

Хеллиер поднял руку.

– Вы вне подозрений, доктор.

Уоррен усмехнулся:

– Хорошо бы как-нибудь почитать это досье. Это будет похоже на чтение собственного некролога. Мало кому такое выпадает в жизни. – Он поставил стакан. – И на что вам все это, позвольте спросить?

– Я хотел убедиться в том, что вы тот человек, который мне нужен, – ответил Хеллиер серьезно.

– Вы говорите загадками, – Уоррен был заинтригован. – Вы что, хотите предложить мне работу? Консультанта какого-нибудь фильма? – Он улыбнулся.

– Вполне возможно, – сказал Хеллиер. – Позвольте задать вам вопрос. Вы в разводе с женой? Почему?

Уоррен был одновременно возмущен, удивлен и шокирован. Возмущен бестактностью вопроса, удивлен тем, что его задал Хеллиер, человек, знающий правила приличия, и шокирован тем, что тот, видимо, раскопал всю его подноготную.

– Это мое дело, – отрезал он холодно.

– Без сомнения. – Хеллиер пристально смотрел на Уоррена. – Я скажу вам, почему ваша жена развелась с вами. Ей не нравилось, что вы общаетесь с наркоманами.

Уоррен положил руки на подлокотники кресла, собираясь встать, но Хеллиер резко сказал:

– Сядьте-ка. И послушайте, что я вам скажу.

– Только прекратите меня допрашивать. Я этого не люблю.

Хеллиер потушил в пепельнице окурок и зажег новую сигарету.

– Факт развода характеризует в большей степени вас, чем вашу жену, она меня вообще не интересует. Он свидетельствует о том, что интересы дела для вас выше личных обстоятельств. Вас считают непревзойденным фанатом, вы об этом знаете?

– Наслышан, – сказал Уоррен не без высокомерия.

Хеллиер кивнул.

– Вы в прошлый раз сказали, да и я в результате моего блиц-расследования получил подтверждение, что наркопациенты – отнюдь не подарок. Они самонадеянны, агрессивны, лживы, коварны, хитры – список этих негативных характеристик можно продолжить. И тем не менее, вы беззаветно пытаетесь им помочь, вплоть до того, что теряете даже жену. Это похоже на акт самоотречения.

– Самоотречение! Скажете тоже, – фыркнул Уоррен. – Ведь я врач. А все эти пороки не что иное, как симптомы болезни – наркотического синдрома. Наркотики растлевают личность, это верно, но врач обязан помогать всем, и плохим, и хорошим. А уж наркоманов тем более нельзя оставлять один на один с болезнью. – Он покачал головой. – Но я ведь пришел к вам не для того, чтобы выслушивать комплименты. Ради чего вы меня вызвали?

Хеллиер вспыхнул.

– Что ж, приступим к делу. В прошлый раз вы утверждали, что контрабанда наркотиками имеет международный размах. А потом добавили, что вы – не авантюрист, чтобы ехать в Иран. – Он ткнул в собеседника пальцем. – Я думаю, что вы что-то знаете, доктор Уоррен, что-то конкретное.

– Боже мой! – воскликнул Уоррен. – Как вам такое пришло в голову!

– Разве я не прав? – отпарировал Хеллиер непринужденно. – Видите