– Это мне трудно. У меня же нет статуса. Я не имею отношения к военно-морскому флоту, я даже не американец. Он составляет сообщения для Бюро погоды, они поверят ему.
– Ты что-то сильно переживаешь по этому поводу. В чем дело?
– Черт его знает. У меня странное предчувствие, что все скоро пойдет не так, как надо.
– Ты имеешь в виду Мейбл?
– Да, наверное, Мейбл. Я не вполне уверен.
– Я тоже по этому поводу переживал, когда копошился в его брюхе, – сказал Хансен. – Но сейчас я вполне успокоился.
Уайетт сказал:
– Гарри, я родился здесь и мне довелось здесь увидеть кое-какие странные вещи. Я помню, когда я был еще мальчишкой, нам сообщили, что приближается ураган, но мы можем не беспокоиться, – он пройдет в милях в двухстах от Гренады. Никто и не стал беспокоиться, кроме жителей горных районов, которым, кстати, никто ничего так и не сообщил. Там много истинных карибцев, у некоторых тысячелетние корни в районе Карибского моря. Они укрепили двери встроенных в породу амбаров и спрятались в них. Когда ураган подошел к Гренаде, он вдруг сделал резкий поворот вправо и чуть не затопил остров. Откуда эти горные жители знали, что ураган повернет?
– У них было предчувствие, – сказал Хансен. – И хватило здравого смысла прислушаться к нему. Со мной так тоже бывало. Я однажды летел в облаке, и вдруг что-то словно толкнуло меня. Я рванул рычаг и немного снизил высоту. И будь я проклят, если в том слое, где я только находился, не объявился гражданский самолет. Он просвистел надо мной на расстоянии комариного носа.
Уайетт пожал плечами.
– Как ученый я должен полагаться не на свои чувства, а на то, что я могу измерить. Я же не могу продемонстрировать свои ощущения Шеллингу.
– Черт с ним, с Шеллингом! – сказал Хансен. – Дейв, я не думаю, что найдется хоть один крупный ученый, который бы не двигался вперед с помощью интуиции. Я все же считаю, что ты должен обойти Шеллинга. Что ты думаешь о том, чтобы поговорить с командующим?
– Я посмотрю, как пойдут дела завтра, – сказал Уайетт. – Я хочу убедиться в том, что перед нами действительно настоящий ураган.
– Не забывай о своих чувствах к Мейбл, – сказал Хансен.
– Какие же чувства ты испытываешь к этой Мейбл? – раздался сзади холодный голос Джули.
Хансен расхохотался и приподнялся со стула. Джули жестом руки усадила его обратно.
– Все ноги оттанцевала, – сказала она. – А я еще ничего не пила. Следующий танец мы пропустим. – Она бросила взгляд на Уайетта. – Кто эта Мейбл?
Хансен подавился смешком.
– Это одна из девочек Дейва. У него их целый набор. В прошлом году была Изабель, помнишь, Дейв? Ты славно и весело побаловался с ней.
Уайетт сказал:
– А тебя она неплохо отколошматила, если не ошибаюсь.
– Но мне удалось вырваться из ее объятий. Костон щелкнул пальцами и, словно в озарении, воскликнул:
– Да вы же говорите об ураганах, правда?
– Зачем это ураганам дают женские имена? – спросила Джули с оттенком неудовольствия.
– Так их легче запомнить, – сказал Уайетт с невозмутимым лицом. – И трудно забыть. Кажется, ассоциация женских клубов Америки выдвинула протест по этому поводу, но у них ничего не вышло. Один раунд борьбы между полами был выигран.
– Я бы хотел познакомиться с вашей работой, – сказал Костон. – В профессиональном плане, я имею в виду.
– Вы же в отпуске.
– Журналисты на самом деле никогда не бывают в отпуске. Новости подворачиваются всегда.
Уайетт вдруг понял, что Костон ему начинает нравиться. Он сказал:
– Что ж, вы могли бы приехать на базу. Почему бы и нет.
Хансен усмехнулся.
– Шеллинг возражать не будет. Он страшно падок на газетную популярность – позитивного характера, конечно.
– Я постараюсь не быть слишком строгим, – сказал Костон. – Когда можно приехать?
– Как насчет завтра, в одиннадцать? – спросил Уайетт. Он повернулся к Джули. – Ты интересуешься ураганами? Почему бы и тебе не приехать за компанию? – Его вопрос прозвучал довольно официально.
– Большое спасибо, – ответила она таким же официальным тоном.
– Договорились, – сказал Костон. – Я привезу мисс Марлоу. Я как раз собираюсь нанять машину на время. – Он обратился к Хансену. – Вы там на базе сталкиваетесь с какими-нибудь затруднениями при общении с местными властями?
Глаза Хансена на долю секунды сузились, он спросил:
– Что вы имеете в виду?
– Ну, насколько я понимаю, американцы здесь не пользуются большой популярностью. А что касается Серрюрье, то он, кажется, крутой парень и проводит жесткую политику, не задумываясь о средствах. То, что мне рассказывали, повергло меня почти в шок, а я вообще-то не слишком впечатлительная натура.
Хансен ответил лаконично:
– Мы в их дела не вмешиваемся, они не вмешиваются в наши, – это своего рода неписаное соглашение. Ребята на базе хорошо проинструктированы на этот счет. Были кое-какие инциденты, но командующий принял быстрые и решительные меры.
– Какого рода... – начал Костон, но его вопрос потонул в оглушительном голосе, раздавшемся прямо над ними:
– Эй, вы случайно не стюардесса с моего рейса в Пуэрто-Рико?
Уайетт поднял глаза и увидел нависшую над ним бычью фигуру Доусона. Он посмотрел на Джули. На ее лице появилась стандартная профессиональная улыбка.
– Вы правы, мистер Доусон.
– Не ожидал увидеть вас здесь, – проревел Доусон. Казалось, он был просто не в состоянии говорить нормальным голосом, хотя, может быть, это было оттого, что он был навеселе. – Не выпьете ли со мной? – он сделал широкий жест рукой. – Давайте все выпьем.
– Я тут председатель, мистер Доусон, – сказал Костон, – не выпьете ли со мной?
Доусон наклонился и посмотрел на Костона, слегка прищурясь.
– По-моему, я вас где-то видел.
– Кажется, мы встречались в Лондоне.
Доусон распрямился и обошел вокруг стола, чтобы получше разглядеть Костона. Некоторое время он стоял, тупо уставясь на него, затем щелкнул пальцами.
– Точно. Вы один из тех нахалов-репортеров, которые разделали меня под орех, когда в Англии вышла моя «Огненная игра». Я ваше лицо никогда не забуду. Вы из тех парней, что пили мой ликер, а потом всадили мне нож в спину.
– Насколько я помню, я в то утро ничего не пил, – невозмутимо заметил Костон.
Доусон шумно выдохнул воздух.
– Я не уверен, что буду пить с вами, мистер Как-вас-там. Я выбираю свою компанию. – Он покачнулся на ногах и перевел взор на Джули. – В отличие от некоторых.
Уайетт и Хансен встали со своих стульев, но Костон резко произнес:
– Сядьте вы, оба. Не валяйте дурака.
– А ну вас