Дея даже представить себе не могла, что глава сможет что-то объяснить. Он совсем не знал языка дикарей, и все же это не помешало главе дагулов. В основном он изъяснялся жестами, постоянно пытаясь выяснить слова из местного языка. И у главы получалось. «Разговор» занял двадцать минут, но зато после него переговорщик что-то крикнул остальным – и местные опустили оружие.
Дагулы взялись за ремесла.
Кузнецы показали свою работу, и обрадованные дикари понесли им железные вещи. Одним ремонтом дело не ограничилось: местные хотели, чтобы им сделали ножи и наконечники для копий. В обмен дикари несли еду – мясо и плоды. Пока вопрос денег решили не поднимать, да и куда их тратить в пустыне?
Гадания оказались никому не нужны. Во-первых, попробуй объясни без языка. Во-вторых, гадалок здесь и своих хватало. Правда, гадали они по-другому. Дагулки смотрели на кости и карты, а дикарки потрошили мелких зверушек, разглядывая их внутренности. Некоторые вслушивались в звуки леса, и дагулки, пусть и чуждые местному ремеслу, старались понять как можно больше.
Танцы и песни дикарям понравились больше всего. Они присоединились к веселью и танцевали по-дикарски резко, не так, как дагулы.
Настала очередь главного «номера». В центр дикарской деревни выкатили телегу и стянули с нее ткань, обнажая миру искалеченное тело старика.
Глава 2. Время делить шкуру
– Даум.
– Дага.
– Бортош.
– Хум.
Четыре старика на камне по очереди повторяли свои имена, пока мужчина моложе лет на двадцать подносил им воду. Старики жадно пили, а затем продолжали свой нелегкий труд, который длился не одно столетие.
Недалеко от камня появилось искалеченное тело. Можно было решить, что это – еще один старик, пусть и здорово изуродованный. Но это было не так. Искалеченный человек не прожил и пятидесяти лет – ничто в мире боевых искусств. Вот только на этом его путь завершился, а невероятно сильное тело теперь напоминало высушенную рыбу.
– Ты снова пришел, Ливий. Ты сильно изменился.
Водонос сделал то, что умел лучше всего – залил воду «гостю» прямо в рот.
«Что со мной?».
Мысль проявилась, как яркий всполох света в ночной тьме. Почти уничтоженный организм существовал будто сам по себе, поддерживая ускользающую жизнь хозяина. Ливий не знал, насколько он «жив» и жив ли вообще. Не знал и того, сколько времени прошло. Даже сейчас Ливий не мог нормально соображать: мысли – это цепочки, в крайнем случае сети, но уж никак не всполохи, которые появляются так же быстро, как и исчезают, не оставив после себя ничего.
И все же вода помогла. Ливий вышел из полного забытья и сейчас хоть отдаленно ощущал людей перед собой.
Правда, будь Волк в состоянии получше, он однозначно задался бы вопросом – а люди ли это? Те, кто повторением своих имен заставляют мир существовать – за гранью сил, о которых Ливий слышал. Даже легендарные Бессмертные не были способны на такое.
Вот только Ливий не мог думать. Все, на что хватило ограниченной работы разума – это вспомнить, что это вообще за люди. Волк понял, что уже видел их однажды – тогда, когда лежал в коме три года. Впервые побывав в Агоре Охирона, Ливий через тьму попал сюда, в пустыню, где старцы по очереди повторяли имена, а водонос подносил им воду.
– Больше ничем помочь не могу. Все, что я делаю – подношу воду. Такая у меня работа, – сказал человек с кружкой и вновь дал Волку напиться.
Этого было достаточно. Разум на мгновение прояснился чуть сильнее, и Ливий понял, что ему нужно делать, ведь ответ был прямо перед глазами.
«Даум».
«Дага».
«Бортош».
«Хум».
Повторяя древнюю мантру из имен старцев, Ливий отгонял от себя тьму. Вся сила разума уходила на то, чтобы помолиться. Между словами были перерывы, и Волк понимал – они могут длиться десятки минут, часы и даже дни. Но выбора не оставалось – и Ливий делал то, что мог, стараясь спасти остатки того, кем он когда-то был.
Волк не мог видеть глазами. Скорее всего, их не осталось вовсе – жуткое давление просто заставило глазные яблоки лопнуть. Ни слуха, ни обоняния – не осталось ничего. Даже ощущение яри исчезло, будто его и не существовало. Ливий сидел в кромешной тьме, даже находясь на ярком свете.
Но у Волка было кое-что еще. Даже без органов чувств он знал. Поэтому, когда разум на мгновение вернулся, Ливий понял – он находится посреди моря.
Даже обдумать эту информацию Волк не мог, не хватало сил. Собрав остатки воли, Ливий попытался нырнуть в мир Божественной медитации – не вышло. Даже внутренний мир был крепко заперт, а Волк сидел у калитки, не в силах сдвинуть засов.
Когда Ливий пришел в себя во второй раз, он понял, что находится в пустыне. Это невозможно было понять, но Волк знал. Знал он и еще кое-что – рядом находилась женщина.
Старая или молодая, красивая или нет – все это было за гранью понимания Ливия. Может, это была старуха на смертном одре, а может, маленькая девочка или вовсе младенец. Волк знал, что рядом женщина, а не мужчина – и на этом все.
Вновь забытье. Ливий даже не успевал сопоставить факты, как не смог понять, что передвигается, а не находится на месте. Тьма вновь увлекла Волка за собой.
Сначала дикари удивились, увидев искалеченного человека на телеге. Донести им что-то дагулы не могли, можно было только показать. Глава, который до этого не занимался стариком, оставив это дело Дее, сам выбрал одного дикаря и позвал его на телегу.
Вдоль руки жителя джунглей была привязана деревянная дощечка. Сразу было ясно, что конечность сломана – лучшего примера для демонстрации и не придумать.
Глава положил на плечо старика ладонь. Подержав так немного, он убрал ее и жестом попросил дикаря сделать то же самое.
Местный житель с поломанной рукой подходил еще по одной причине – он был молодым мужчиной в самом расцвете сил. А значит, и храбрости ему было не занимать, поэтому колебался дикарь недолго.
Он положил ладонь и вопросительно посмотрел на главу дагулов. Тот лишь кивнул, мол, продолжай.
А через несколько секунд случилось чудо.
Дикарь почувствовал, что с его покалеченной рукой что-то не так. Сначала он подвигал ею немного, а затем содрал с себя деревянную шину.
Его крик услышало все племя. Дикарь махал рукою, будто она у него отросла с нуля, а не излечилась от перелома. Такое подействовало на всех. Желающие хлынули к телеге, но дагулы резко преградили дикарям путь.
– Нам нужна плата. Деньги,