– Ты опираешься на ярость клана Дано, – улыбнулся Бог Войны, понимая ситуацию. – Но в бою надо поддерживать баланс между эмоциями и контролем.
Зубы Яростного Бога заскрипели. Изо рта пошла красная пена, и человек уставился на божество с непередаваемой ненавистью.
– Я – не Просветленный. Я – Великий Мастер. Не захотел отказываться от наследства клана ради просветления. И сейчас ты увидишь почему.
Черные молнии появились на теле Яростного Бога. Они овили его, как виноград, а затем полностью закрыли все промежутки. Теперь все тело Яростного Бога было сплошной чернотой, из-за которой выглядывали лишь красные, переполненные яростью глаза.
Бог Войны едва успел встретить кулак врага ладонью. Атака была столь мощной, что впервые с начала боя божество оттеснили на несколько шагов. С непередаваемой свирепостью Яростный Бог ударил еще трижды – и Бог Войны почувствовал, как вибрации Полного Разрушения подавляют его реакцию.
Такое не должно было сработать. Полное Разрушение – это искусство воздействия вибрациями на врага. Но то, что делал Яростный Бог, было чем-то иным. Полное Разрушение можно было сравнить с горной рекой. Алое Разрушение – с потопом после обрушения плотины. Удары Яростного Бога не пытались парализовать нервную систему, они пытались стереть ее в порошок, уничтожить со всей жестокостью. И даже Бог Войны не смог подстроиться сразу.
Его контратака была мощной. Настолько, что даже сильный противник не стал бы принимать ее, а попытался бы увернуться. Яростный Бог проигнорировал удар. Вместо этого он атаковал, не думая ни о чем. Все, что крутилось в голове главы Алого Разрушения – это желание убивать.
Больше дагулы не решались заезжать в джунгли. Даже если приходилось втрое дольше ехать по пустыне – они делали это, боясь встречи с дикарями.
Пустыня менялась. Больше в ней не осталось жизни – ни одного растения в поле видимости.
Спустя неделю дагулы в очередной раз вышли на дорогу и направились по ней. Но сколько они ни шли, не встречали джунгли. Стена леса пропала, оставшись где-то позади, и сейчас дагулам приходилось идти через пустыню.
– Знали бы… – сказал Лачо.
Дея была с ним согласна. Если бы дагулы знали, что джунгли резко закончатся, они бы взяли пищи для коней впрок. Но еда не была главной проблемой, ведь вода тоже кончалась.
Даже под боком с джунглями сложно найти источник воды. Теперь о спасительной влаге можно было даже не мечтать.
– Как долго нам еще идти? – спросила Гили.
Дея ничего не ответила. Пустыня казалась бесконечной, вода и пища для коней кончались, и дагулы уже подумывали о том, чтобы зарезать кого-то из скакунов. От такого их сердца обливались кровью, ведь к коням дагулы относились по-особенному. Но на что ни пойдешь ради выживания.
– Город! – закричал Лачо.
Дагулы посмотрели направо и увидели огромный город почти на горизонте. Глава поднял руку – и кочевники сдержали свое желание свернуть туда.
– Мираж, – сказал он.
Не все дагулы видели пустыню раньше. Глава видел. И знал, что такое мираж.
К городу ведут дороги. Возле города всегда есть следы повозок или копыт, здесь же не было ничего. Поэтому дагулы поехали дальше, а радость вновь сменилась тягостным ожиданием.
Через двое суток где-то впереди появились деревья. В этот раз люди были куда нетерпеливей, ведь вода кончилась сегодня утром. Коней последний раз кормили вечером, и дагулы не знали, что делать.
Глава поднял руку. Он долго всматривался в островок зелени, а потом махнул и сказал:
– Нам все равно в ту сторону ехать. Какая разница?
На том и порешили. Дагулы ехали, а деревья не пропадали и не отдалялись. Вскоре стало понятно: впереди оазис.
Учуяв воду, кони прибавили шагу. С трудом держались и дагулы. Два десятка деревьев, небольшое озерцо – этого оказалось достаточно, чтобы кочевники начали кричать от счастья.
– Рыба! Здесь рыба!
– Ловим половину, – жестко сказал глава.
Отдохнув и пополнив запасы, дагулы на следующий день двинулись в путь. Дорогу по-прежнему было видно, каменные столбы на расстоянии двух километров друг от друга ясно давали понять, куда идти. Дагулы шли от оазиса к оазису. Очередной спасительный островок появлялся лишь тогда, когда запасы воды подходили к концу. Путь был настолько тяжелым, что люди даже устали жаловаться, а ненависть к Матушу лишь росла.
– Да когда же это кончится? – прокричала Мирела, мать Гили. Эта женщина всегда славилась своим спокойствием среди дагулок, а ее тихий голос завораживал доверчивых любителей узнать свою судьбу. И если даже Мирела не выдерживала – это говорило о многом.
«Вода. Вода, деревья. Женщина. Другие люди. И пустыня».
Мыслительный процесс Ливия был простым – он перечислил все, о чем знал. Перед тем, как погрузиться обратно в неведение, разум успел подвести итог:
«Оазис».
Ливий приходил в себя еще два раза. Каждый раз он умудрялся пробыть в реальности чуть подольше, но понять нечто большее не мог. Картина каждый раз была одной: вода, деревья, женщина, люди и огромная пустыня вокруг.
Когда дагулы проехали десятый оазис, нервы кочевников были на пределе. Только авторитет главы сдерживал конфликты: пару раз чуть не дошло до поножовщины.
Число «десять» дагулы считали сокровенным. И вот, проехав десятый оазис, все они разом впали в уныние. Но ненадолго: на второй день пустыня начала оживать.
Сначала появились колючки и кусты с жесткими стеблями. Потом кактусы, а за ними – одинокие деревья. Пустыня наполнялась жизнью с каждым пройденным километром. В небе начали кружить птицы, скорпионы выбирались из-под камней по ночам, а змеи бороздился пески в поисках ящериц, бегавших от куста к кусту.
– Тэнгри не оставил нас! – сказала пожилая дагулка. Остальные согласно закивали головами: ужасы безжизненной пустыни остались за спиной.
А еще через неделю дагулы добрели до первого села.
После долгого путешествия кочевники сначала не поверили – подумали, что мираж. Но потом осознали, что глиняные домики – вполне реальны, а доехать до них – дело пятнадцати минут.
И дагулы поехали туда быстрее, чем ехали к любому оазису.
Смуглокожие местные жители удивились гостям, ведь видели, откуда те приехали. Дагулов встретили радушно, и кочевники сделали то, что умели лучше всего – предложили свои ремесла.
– Их слова! Они говорят на нашем! – удивилась Дея.
Дагульский язык исчез много веков назад. Но некоторые слова сохранились, и дагулы продолжали их использовать.
Язык, на котором говорили местные, был тем самым языком, на котором разговаривали предки дагулов. И кочевники, оказавшиеся в чужих краях, почувствовали себя немного своими, будто вернулись на родину, о которой почти ничего не помнили, кроме изгиба