Ставни опустились. Гибельный шторм скрылся от глаз, но по–прежнему стоял перед мысленным взором примарха. С безумной яростью варп впивался в ткань реальности. Буря застилала звезды и завывала, суля разрушения, искажая и рассекая пространство. Тем не менее этот беснуюшийся ужас был лишь слабым эхом того, что ждало их в имматериуме. Как теперь знал Сангвиний, варп был не просто непостижимым отражением мира. Там обитали глубинные силы, обладавшие собственной волей и разумом.
Он сражался с этими существами. И он, и весь его легион вступили в бой и вышли из него победителями. И если им суждено столкнуться снова, Сангвиний и его сыны будут готовы к этой встрече.
Но он чувствовал раны, так и не закрывшиеся с прошлого раза. Он чувствовал их в душах команды, корабля, легиона. И в собственной душе.
— Мой господин, подтверждаю прыжки Первого и Тринадцатого легионов, — донесся до Ангела голос Кармина, восседавшего на командном троне «Красной слезы».
— Спасибо, — ответил примарх капитану 3‑й роты.
В ходе отступления из системы Сигнус он временно назначил Кармина магистром флота. После этого у Сангвиния было достаточно времени, чтобы подобрать на этот пост смертного офицера, но Ангел решил, что армаду снова должен возглавить Кармин. Даже если все пойдет по плану, путешествие через варп будет долгим; после того что случилось на Сигнус Прайм, Сангвиний хотел видеть на должности генетически улучшенного человека, способного противиться безумию.
— Надеюсь, в конце пути мы снова увидим наших братьев, — подал голос стоявший подле Ангела Ралдорон.
— Обязательно увидим, — ответил Сангвиний.
Первый капитан выступал за то, чтобы три флота действовали сообща. Но, несмотря на единство мнений примархов, их отношение к предстоящему путешествию отличалось. «У каждого из нас свои надежды, убеждения и грехи», — подумал Сангвиний. Флот Жиллимана методично пробирался сквозь бурю, пытаясь одолеть стихию с помощью логики и упорства. А Лев…
Сангвиний не знал, какую стратегию избрал его брат. Он не имел понятия, как Лев собирается путешествовать через варп, но во время их последней встречи в крепости Геры Робаут излучал решимость, а Лев — уверенность. Он явно рассчитывал добраться до Терры.
Ангел завидовал уверенности брата и в то же время не доверял ей. Самоуверенность навлекла беду на Империум. Сангвиний был полностью уверен в Хорусе. А Кёрз? Разве он не был убежден в истинности того, во имя чего убивал?
Кровавые Ангелы сбились с пути в Гибельном шторме, когда пытались добраться до Терры после Сигнуса. Ничто не указывало на то, что в этот раз путешествие будет проще. Сангвиний предпочитал верить в неопределенность. Единственное, что заставляло его вести легион через бурю, — это крайняя необходимость.
И желание искупить свою вину.
Флоты ушли с Макрагга без пышных церемоний. Триумвират не стал формально объявлять начало похода. Император, лорд–защитник и лорд–хранитель ушли, забрав с собой две трети своих флотов. Оставшиеся войска будут охранять Ультрамар под командованием регента Валента Долора. Империум Секундус прекратил свое существование. Он был всего лишь фикцией, к которой Сангвиний испытывал презрение, хотя и понимал ее необходимость. Требовалось поддерживать порядок, недавно восстановленный на Пятистах Мирах. Пока они не найдут Терру и не убедятся в том, что Император жив, Ангел не мог отказаться от титула. Для миллиардов обитателей Ультрамара он был «императором Сангвинием». Его грех нельзя было смыть, выпустив эдикт. Только отец мог простить подобное.
«На мне величайший грех».
Ангел стал узурпатором. Он уселся на ложный трон и назвался императором. Даже Хорус не зашел так далеко.
«Отец, услышь мой зов».
Крайняя необходимость вела вперед все три флота. Нужно было добраться до Терры и помешать планам Хоруса. Предатели сделали свое дело, убедив три легиона в том, что не осталось Терры, которую нужно спасти. Гибельный шторм стал не просто преградой, но завесой, скрывшей правду и приведшей к созданию ложного Империума Секундус. Теперь с ложью было покончено, но барьер остался. Задача, которую необходимо выполнить, чтобы искупить грех узурпаторства и спасти Терру, была очевидна.
Прорваться сквозь Гибельный шторм.
— Флот готов, мой господин, — сказал Кармин. — Прыжок по вашей команде.
«Направь меня к себе».
Сангвиний всей душой тянулся к потерянной Терре. Чувство, которое он испытывал, нельзя было назвать надеждой. Это была конвульсия души, слишком сильная, чтобы какая–то сила в Галактике смогла ее сдержать. Примарх не думал, что она сможет привести его к отцу. Но вместе с тем тянулся вперед всем своим существом так. как будто мог проложить дорогу до Терры. Во время исхода с Сигнуса его вели ярость и воинский долг. Они никуда не делись, но отчаянное желание получить искупление затмило все остальные чувства. И если Сангвиний протянет руку, то сможет нащупать дорогу к Терре.
Его потребность в очищении была столь сильной, что делала это возможным.
Но никакой уверенности в успехе быть не могло, и Сангвиний не собирался тешить себя радужными иллюзиями.
Он повернулся к Мкани Кано. Библиарий стоял по правую руку Ралдорона.
— Твои люди на местах? — спросил примарх.
Сангвиний потребовал, чтобы на каждом корабле в покоях навигатора присутствовал библиарий. Они должны были сделать все, чтобы защитить хрупких смертных от хищных обитателей имматериума. Уверенности в том, что это поможет, было столько же, сколько в успехе их путешествия к Терре.
— Они готовы, — отозвался Кано.
Сангвиний развернулся спиной к закрывшимся ставням и обвел взглядом своих сынов и смертных членов команды. У подножия помоста стояли отделение Сангвинарной Гвардии Азкаэллона и его герольд — жертвенный сын, чью личность Сангвиний спрятал ото всех. Легионер, который стал гласом Ангела в Империуме Секундус. Именно его, а не Сангвиния видели большинство просителей. И теперь примарх считал жертву своего сына, его согласие участвовать в безумном обмане, куда большей, чем раньше. Он присутствовал на мостике подле Сангвиния не только в знак признания, но и как живое напоминание о необходимости искупить грехи. Жертвы, принесенные его сыновьями, тяжким грузом лежали на душе Сангвиния. На Сигнусе Мерос занял его место и стал Красным Ангелом, отдав свои благородство и человечность, чтобы стать воплощением свирепости IX легиона. Герольд жил и оставался человеком, но и ему пришлось заплатить высокую цену. Его лицо скрывалось за личиной шлема, и так будет до самой смерти. Сангвиний больше не был императором. В герольде больше не было нужды. Но личность воина так и осталась скрытой под маской долга.
«Ты должен сохранить то, что создал».
Инстинкт руководил его действиями. Герольд был нужен, но Сангвиний пока не понимал зачем. Этот воин имел какое–то значение. В безликой сущности, появившейся по приказу примарха, чувствовалось нечто чистое, воплощавшее в