— Я знаю.
Восемь лет назад, как раз когда Билл и Джулия переехали в город в связи с переменой места работы Билла, этот парк был печально известен как постоянное место гей-тусовок. Учитель математики из Джейксвилл-Хай, смиренный мужчина, имеющий жену и двух детей, был арестован в парковой уборной после того, как подкатил к полицейскому под прикрытием. Всего несколькими годами ранее городской советник из Джейксвилл-Хай был пойман там во время занятия сексом с окружным аудитором, женщиной, которая не являлась его женой.
— Еще в последние дни, как я слышал, там находили дилеров. Даже героиновых, — сказал Билл. — Это так?
— Да. Были проблемы с этим? А еще бездомные, люди, живущие в палатках и других временных убежищах. Я не скажу, что они несут ответственность за все совершенные там преступления, но они также могли быть причастны к инциденту.
— Проблемы? Нет, я говорил Саммер, чтобы она никогда не ходила туда. Никогда.
Билл подался вперед, не вставая со своего неудобного кресла, сдвинулся на самый его край и чуть не соскользнул на пол. Он почувствовал, что теряет контроль над собой, что гнев уже рвется наружу, почувствовал себя почти как тот, другой человек, который жил внутри него и появлялся в ситуациях, подобных этой.
— Вы знаете, от кого поступил звонок?
— Мы не знаем, кто именно звонил. Это был человек, говорящий очень низким голосом, возможно, была задействована голосовая маскировка. Звонок был слишком коротким, чтобы мы успели отследить его, и мы не записываем звонки, которые поступают на эту линию. Но наводка оказалась точной, поэтому мы намерены сделать все возможное, чтобы узнать, кто это был.
— Вы не сказали мне, что с ней случилось. Каковы ее травмы? Подождите, мы сейчас говорим о… Неужели кто-то…
— Ее проверили, в том числе и на сексуальное насилие. Нет никаких очевидных признаков сексуальной травмы, но одежда в некоторых местах была разорвана, когда ее нашли. Нам повезло, что сегодня температура выше нуля, холод мог бы быть большой проблемой. Возможно, она провела в парке несколько часов.
Билл сцепил руки и опустил голову. Он хотел закрыть глаза и как-то изменить эту ситуацию. Он понял, что, как и множество людей, сидя в такой комнате, больше всего желает, чтобы с ним ничего подобного не произошло.
— Проблема в том, что Саммер была жестоко избита. У нее множественные ушибы головы и туловища. И много отеков. Они делают рентгеновские снимки и МРТ сканирование, чтобы узнать, насколько все плохо внутри. Ее травмы довольно серьезные, вам нужно быть сильным и понимать, что ей может понадобиться операция и, возможно, длительная реабилитация. Тот, кто сделал это, хотел причинить ей боль, и ему это удалось. Это крайне плохо.
— Я просто хочу ее увидеть. Не хочу, чтобы она лежала где-то одна, да еще и проходила через все это в одиночестве. Вы можете сделать это для меня? Пожалуйста!
Хокинс сказал:
— Конечно. Я просто хотел, чтобы вы, прежде чем ее увидите, понимали ситуацию.
— Она моя дочь, — сказал Билл. — Я могу справиться со всем, что с ней связано.
Он надеялся, что сможет. Он должен был сделать это один.
Оба мужчины встали. Хокинс был выше Билла, широкоплечий и крепкий, но с мягкими манерами, которые эффектно контрастировали с его сканирующими собеседника серо-голубыми глазами. Билл невольно задался вопросом: а не дала ли полиция дело Саммер именно Хокинсу лишь по той причине, что успокаивающий тон и внушительные габариты детектива каким-то образом умиротворят Билла или вселят в него чувство защищенности?
Прежде чем Хокинс открыл дверь, Билл перехватил руку детектива. Ему показалось, что он прикоснулся к стволу дерева.
— Подождите минуту, — произнес Билл. — Их. Вы сказали, что нашли их. Вы имели в виду Саммер и Хейли. Я не собирался задавать вам этот вопрос, но все же, как Хейли?
Хокинс замешкался с ответом всего на долю секунды.
— Мне очень жаль, Билл, но Хейли скончалась на месте происшествия. Ее избили более жестоко, чем Саммер. Травмы оказались несовместимыми с жизнью.
Комната накренилась. Билл протянул руку и попытался опереться о стену. Хокинс положил свою каменную ладонь на плечо Билла, придерживая его.
— Собираетесь падать в обморок? — спросил он. — Хотите воды?
Билл замер на бесконечно длинное мгновение. Образы неразлучных Хейли и Саммер чередой проносились у него в голове. Две худые светловолосые девчонки, которые брызгались водяными пистолетами в летний день, когда им было по десять. Две девочки, хихикающие над глупым фильмом, когда им было по двенадцать. Две девушки, вместе уходящие из его дома в субботу днем…
— А ее мать? Она жила с матерью, — выдохнул Билл.
— Мать уже проинформирована. — В голосе Хокинса была слышна горечь, отчего стало понятно, что этот ужасный долг он, вероятно, исполнил сам. — Может быть, вы присядете?
Он почувствовал себя больным. Физически больным. Его тело будто превратилось в кусок льда.
Но он покачал головой. Ему нужно идти.
Его дочь нуждалась в нем. Отчаянно.
Но, прежде чем он покинет комнату, ему необходимо сделать одну вещь. Он шагнул к журнальному столику, схватил отвратительную вазу с искусственными цветами, швырнул ее о стену, что-то прорычав, и она разлетелась на сотни осколков. Дыхание Билла участилось, сердце бешено колотилось.
Он не почувствовал себя лучше. Повернувшись к Хокинсу, который наблюдал за ним с бесстрастным выражением лица, Билл сказал:
— Я в порядке. Мне нужно увидеть Саммер. Сейчас же.
Глава 3
Врач ждала у двери в палату Саммер. Она была очень молодой, на взгляд Билла, не намного старше Саммер. На ней были синие резиновые тапочки и белый халат. Видимо, не так давно она собрала волосы в неряшливый пучок, сунув в них карандаш.
— Я доктор Рене Дэвис, — представилась она и сразу перешла к делу: — У Саммер тяжелые травмы. У нее сломаны два ребра. Перелом основания черепа, а также перелом глазницы. Ряд порезов и ссадин, на часть из них пришлось наложить швы. Сейчас ей не нужна операция, но мы не исключаем такого развития событий, когда она может потребоваться. Пока еще рано говорить, будут ли у нее какие-либо долгосрочные осложнения после всех этих травм.
Раздражающий сигнал мобильного телефона донесся из кармана доктора Дэвис. Она достала телефон и, нажав на кнопку, прервала звонок, но больше ничего не говорила. Смотрела на Билла, как будто ожидала, что он на это скажет. Он почувствовал себя актером на сцене, который не выучил своих реплик и не знает сюжетной линии.
— Я не понимаю, — сказал он. — Долгосрочные осложнения? Что это значит? — Он перевел взгляд с доктора на детектива и обратно, не зная, кто ответит.
— Это означает, что неизвестно, повлияет ли это на ее зрение, — сказала Дэвис. — И есть ли