Можно было навек распрощаться с вечеринками, которые некогда доставляли ей такое удовольствие. Теперь вместо вечеринок впереди Джулию ждало самое безрадостное будущее – школьные обеды, нескончаемые поучения, анализы крови, воспаления среднего уха и вечное желание хоть раз как следует выспаться. Мало того, матери сыновей живут меньше, чем матери дочерей, потому что тестостерон сына ослабляет иммунную систему матери{62}.
Переплетение
Не прошло и секунды после того, как волна подавленности и отчаяния окатила Джулию, как она подняла ребенка на руки и поднесла его личико к своему носу. Потом Гарольд улегся ей на грудь, взял в ротик ее мизинец и снова принялся сосать. Глаза Джулии наполнились слезами радости и умиления.
Йельский профессор, невролог Кеннет Кэй{63} полагает, что человеческие дети – единственные из детенышей млекопитающих, кто сосет молоко матери с паузами. Ребенок сосет несколько секунд, потом перестает, не выпуская сосок изо рта. Это побуждает мать качать дитя. Когда ребенку два дня, мать покачивает его в промежутках между актами сосания в течение трех секунд, в возрасте нескольких недель это время сокращается до двух секунд.
Эти движения образуют своеобразный парный танец Джулии и Гарольда, танец со своим особым ритмом. Гарольд перестает сосать, Джулия качает. Гарольд перестает сосать, Джулия качает. Это беседа, это безмолвный разговор. Гарольд будет расти, но ритм останется прежним. В таком же ритме она будет смотреть на него, а Гарольд будет смотреть на Джулию. Весь их мир – непрерывный диалог.
В возникновении ритма, связывающего мать и дитя, есть что-то музыкальное. Джулия, не умевшая петь от природы, принималась напевать песенки, чтобы успокоить плачущего ребенка. Чаще всего почему-то она напевала мелодии из «Вестсайдской истории». По утрам Джулия читала Гарольду вслух The Wall Street Journal и сама умилялась интонациям, с которыми она произносила слова заметки, посвященной Федеральной резервной системе: Джулия говорила нараспев, медленно, растягивая гласные, как говорят все матери мира, когда обращаются к своим малышам.
Временами, пока месяцы шли своим чередом, Джулия затевала уроки пародии. Она придавала своему лицу разнообразные выражения, а затем, глядя на подражавшего ей Гарольда, добивалась того, чтобы он становился похож на какую-нибудь знаменитость. Нахмурившись вслед за Джулией, Гарольд становился похож на Муссолини, начиная рычать, он был вылитый Черчилль. Если Гарольд открывал ротик, его было невозможно отличить от Джерри Льюиса[27] – у того тоже всегда испуганный вид. Улыбка Гарольда иногда сбивала Джулию с толка. Это была понимающая, лукавая усмешка, как у проказника, установившего скрытую камеру в душе Джулии.
Гарольд так отчаянно стремился к единению с матерью, что малейшая заминка в их диалоге воспринималась им как конец света. Ученые разработали эксперимент, который назвали «неподвижное лицо»{64}. В ходе эксперимента мать просят на несколько секунд прекратить общение с ребенком и придать лицу холодное, неподвижное, бесстрастное выражение. От такого взгляда дети немедленно приходят в замешательство. Они напрягаются, плачут, начинают суетливо двигаться. Дети изо всех сил стараются вновь привлечь внимание матери, и если реакции с ее стороны нет, то дети тоже становятся холодными и безучастными. Так происходит потому, что дети организуют свое внутреннее состояние как отражение лица, которое они видят перед собой.
Если не считать случаев, когда Джулия была совершенно измотана, ее разговоры с Гарольдом напоминали безупречно разыгрываемую симфонию. Энергия Джулии регулировала энергию Гарольда. Его мозг развивался под влиянием ее мозга.
К девяти месяцам у Гарольда все еще отсутствует осознание своего «я». Он еще очень многого не может. Но он сделал все, что нужно, чтобы выжить и преуспеть. Он вплел свое сознание в сознание других людей. На этих отношениях росли и развивались его собственные способности.
Принято думать, что люди растут как растения. К семенам добавляют удобрение, питательные вещества, и вырастает растение. Но это не так. Мозг млекопитающего растет и развивается, как ему положено, только во взаимодействии с другими особями, в непрерывном общении с ними. У детенышей крыс, которых вылизывают{65} и выкусывают матери, в нервной системе возникает больше синаптических связей, чем у детенышей, лишенных материнского ухода. Крысята, которых изолируют от матерей на 24 часа, теряют вдвое больше клеток коры большого мозга и мозжечка, чем детеныши, оставшиеся с матерями. У крыс, которых выращивали в обстановке{66}, возбуждавшей их любопытство, на 25% больше синапсов, чем у крыс, которые жили в обычных клетках. Значит, эмоциональная стимуляция каким-то таинственным образом вызывает чисто физические изменения.
В 1930-е годы X. M. Скилс{67} изучал сирот с умственной отсталостью, которые вначале воспитывались в детских домах и приютах, а затем были усыновлены. Через четыре года после усыновления их IQ был на 50 пунктов выше, чем у сирот, которые усыновлены не были. Интересно здесь то, что улучшение умственных способностей произошло не вследствие обучения или чтения. Усыновительницы сами были умственно отсталыми и жили в лечебных учреждениях. Только материнская любовь и забота вызвали повышение IQ у взятых ими на воспитание детишек.
Теперь лицо Гарольда освещается радостной улыбкой всякий раз, как Джулия входит в его комнату. Это хорошо, потому что состояние и самочувствие Джулии трещит по всем швам. Она несколько месяцев недосыпала. Когда-то она считала себя чистюлей, но теперь дом выглядит словно Рим после нашествия варварских орд. Франклин Рузвельт успел бы осуществить свой «Новый курс»[28] за то время, которое прошло с тех пор, как Джулия последний раз пошутила. Но радостная утренняя улыбка Гарольда дает ей силы прожить еще день.
Однажды утром она вдруг подумала, что знает Гарольда лучше, чем кого бы то ни было на свете. Она знала, когда была ему нужна. Она знала, что ему трудно переходить из одной обстановки в другую. Она с грустью сознавала, что он требует большего, что ему нужно то, чего она, к несчастью, не в состоянии ему предложить.
До сих пор они не обменялись ни единым словом в своих бесконечных диалогах. Гарольд еще не умел говорить. Мать и сын узнавали друг друга в основном по прикосновениям, слезам, взглядам, запахам и смеху. Джулия всегда считала, что осмысленно общаться можно только с помощью языка и речи, но теперь поняла, что это возможно и без слов.
Зеркальные нейроны
Философы давно спорят о том, каким образом люди обретают способность понимать друг друга. Некоторые считают, что мы являемся старательными теоретиками. Мы выдвигаем гипотезы о том, как другие люди будут вести себя в тех