В эпоху Возрождения не только появился интерес к изучению классической античности, но и возникла мода на ее символику и артефакты. По всей Европе в парках, замках и дворцах принцев, аристократов и нуворишей поселились бесчисленные статуи Венер, Аполлонов и Гефестов. И вот нежданно-негаданно возникла Америка… Не мифология из бесконечно далеких времен, а вполне осязаемая, хотя и географически отдаленная, реальность. Теперь, на волне любопытства и моды на все необычное, среди сильных мира сего стало принято заводить нечто вроде «коллекции курьезов», или кабинета редкостей. Туда в кучу сваливали раковины, останки рептилий, камни-самоцветы, чучела экзотических животных, гигантские зубы — в общем, те предметы, которые трудно классифицировать, но которыми можно было похвастаться перед гостями.
В бассейне Карибского моря в самом начале грабительского этапа (в 1492-1520-е годы) испанцы вели себя как грубые, алчные и жестокие пришельцы, прибывшие лишь для того, чтобы намыть золота и, превратившись в нуворишей, вернуться на родину. Считалось, что к местным жителям нужно относиться как к рабам или как к балласту. Либо они помогают намывать золото, либо мешают. «Индейцы ходят голые, не испытывая никакого стыда. Они грубые, жестокие и бесчувственные… у них нет ни ремесел, ни искусств, ни нормальных человеческих манер», — повествуется в одной из хроник. То есть, на средневековый взгляд завоевателей, это были полулюди-полуживотные, годные лишь для рабского труда; дикари, попрятавшиеся в густых лесах на задворках цивилизации. Тем не менее острая нужда в новых рабах и ресурсах гнала конкистадоров в глубь Месоамерики, где они, в конце концов, открыли для себя майя и ацтеков. К своему изумлению, здесь они столкнулись с высокоорганизованными обществами, строившими города, занимавшимися торговлей и сельским хозяйством и имевшими большинство атрибутов, характерных для настоящей государственности.
Разумеется, среди конкистадоров находились люди вдумчивые, рассудительные и наблюдательные — такие, как, например, сам Кортес или Берналь Диас дель Кастильо — по сути летописец и хронист, старавшийся оставить для потомков описания всех перипетий, связанных с покорением Мексики. Оба не скрывали восхищения увиденным, особенно на первых порах. Их поразили и масштабы и развитость американской цивилизации. Многое им показалось необъяснимым и неописуемым, иногда даже не находилось слов, чтобы хоть как-то охарактеризовать увиденное.
«Некоторые из солдат спрашивали, не во сне ли привиделось все то, что мы встретили? Поэтому не удивляйтесь моей манере изложения, так как я не всегда знаю, как описать все эти чудеса, которых мы раньше не видели, о которых мы ничего не слышали и о которых даже не помышляли в самых смелых мечтах», — написал Диас, впервые увидев Теночтитлан — огромный город, окруженный цепью высоких вулканов. Еще больший шок пришельцы испытали в самой столице: их не могли не поразить многочисленные дворцы, храмы, сложенные из кирпича и покрытые штукатуркой жилые дома; бесчисленные сады и каналы; рынки, где крестьяне обменивали плоды своего труда на изделия городских ремесленников. Взору испанцев открылась цивилизация, которая по блеску и масштабам не уступала европейской, а кое в чем даже превосходила.
Но не только высокие стандарты развитого общества поразили непрошеных гостей. Привыкшие к средневековым жестокостям, дети немилосердной и несентиментальной эпохи, конкистадоры и на вновь открытых землях насаждали террор, а проще говоря, устроили настоящий геноцид покоренных коренных народов. Но даже они, чьи руки были по локоть в крови, содрогнулись, увидев в империи ацтеков и, в меньшей степени, на земле майя жуткие (по иному не скажешь) сакральные кровопускания и жертвоприношения. Берналь Диас впервые увидел эти кошмарные ритуалы, практикуемые среди майя Юкатана, еще будучи участником экспедиции Эрнандеса де Кордобы:
Они приводили нас в огромные, выстроенные из блоков здания, которые были их храмами, посвященными каким-то богам. Стены этих храмов украшали изображения каких-то змей, пресмыкающихся и неких дьяволоподобных существ, видимо, их идолов. Перед стенами находились жертвенники, испачканные запекшейся кровью. У служивших в этих храмах жрецов были спутанные, косматые волосы со следами крови, отовсюду несся тошнотворный трупный запах.
Как же объяснялись все эти жестокие традиции? Согласно фундаментальному учению христианской церкви, все люди произошли от Адама и Евы, а также от сыновей Ноя после Великого Потопа. Но откуда взялись эти американские общества? Произошли ли они от главной ветви человечества, перебравшись в Новый Свет в незапамятные времена, или же эти народы переселил сам дьявол, оторвав их от истинной веры и превратив в жалкую пародию на христиан? Происхождение и история экзотических народов стали источником не только академических, но и богословских споров в течение всего XVI столетия. Дело дошло до того, что в 1537 году папа Павел III в своей булле «Sublimis Deus» (Вышний Бог) официально декларировал, что американские индейцы — вполне разумные люди, и их нужно считать «настоящими людьми». Булла запрещала относиться к ним как к безмозглым животным, а также выказывала уверенность, что коренные жители Америки вполне способны приобщиться к цивилизованной жизни и стать частью христианского мира. По сути, папа через свою буллу рекомендовал и даже требовал не только установления в Америке новых экономических отношений (читай: экономической эксплуатации), но и безусловного обращения в христианство целой части света.
Для монахов-миссионеров, военных и администраторов насаждение веры было делом как богоугодным, так и сулящим быстрое продвижение по карьерной лестнице, а для людей с авантюрным складом души еще и новым захватывающим приключением. Крещение народов Америки преследовало грандиозную цель — основание на многолюдном континенте «Нового Иерусалима»; причем успех данного предприятия во многом компенсировал бы потери католицизма в борьбе с протестантизмом в Европе. Первыми в евангелизации Америки стали францисканцы. Встрепенувшийся после успешной испанской реконкисты орден, фаворит и любимец испанской короны и самого Кортеса, основал в 1524 году свою первую миссию в Мексике, в будущем Мехико. Францисканцы, энергичные, вооруженные тысячелетней убежденностью люди, нацелились на полную христианизацию мира до Второго Пришествия — события, обуславливающего их детерминистический взгляд на цикличность истории. Кстати, взгляд очень даже родственный воззрениям майя. Для того чтобы успешно выполнить свою задачу и покончить с индейской культурой, францисканцам предстояло изучить и понять традиции и верования народов, которые они хотели обратить в католическую веру.
Наиболее известным францисканцем-миссионером, побывавшим среди ацтеков, являлся брат Бернардино де Саагун. Он прибыл в Мексику в 1529 году и провел там более 10 лет, все это время документируя события тех лет, а также высказывания и повествования поверженной уже ацтекской знати. Запись таких бесед вел как сам брат Бернардино, так и его ученики — грамотные молодые ацтеки-католики. В итоге все записи были собраны в единый труд — «Всеобщая история вещей Новой Испании», более известный как «Флорентийский кодекс». Большой всеобъемлющий труд из 12 отдельных