На следующий день я встретил Джорджа и поинтересовался, как у него дела.
– Просто замечательно! Эшли звонила вчера вечером!
Зайдя за угол, чтобы он не видел, я сжал от радости кулаки. У меня впервые получилось по-настоящему помочь пациенту! Для этого не потребовалось ни сложных процедур, ни блестящего владения скальпелем. Я не сделал никакого открытия в области медицины. Я просто прислушался к своей надежде, последовал за своим желанием и сумел скрасить человеку его последние дни. Мы с Джорджем совершили прорыв благодаря каким-то простым формальностям. То, что поддерживает человека, не обязательно должно быть большим и значительным.
Мне доводилось видеть чистую радость на лицах новоиспеченных родителей и опустошающее горе недееспособного пациента и его жены. Но на этот раз я помог рассеять тьму и вызвать свет в сердце Джорджа, несмотря на его печальное состояние.
Это было очень приятное ощущение. И я хотел испытать больше таких моментов.
К счастью, эта фаза врачебной подготовки рассчитана именно на то, чтобы давать тебе больше, и больше, и больше, и больше. Даже больше, чем ты способен осилить.
Глава вторая
Казалось бы, в тот период я должен был так уставать, что на какие-то дела за пределами больницы не оставалось сил. Однако бесконечные смены и напряженная работа лишь заряжали меня дополнительной энергией и побуждали к увеличению нагрузки. Между изнурительными ротациями и долгими дежурствами мы с друзьями по медицинской школе находили время, чтобы заглянуть в спортзал. Упражнения мы чередовали с «динамичным отдыхом»: ворчали по поводу этих ротаций и больничного персонала, а я в первые недели жаловался на Стоматолога.
Сегодня я представляю собой лишь тень себя тогдашнего, поэтому, наверное, не будет хвастовством сказать, что в то время я выжимал лежа сто семьдесят килограммов. Друзья прозвали меня Зверем. А ведь я не походил так сильно на зверя, даже когда играл в американский футбол в лучшем, первом дивизионе Национальной ассоциации студенческого спорта.
Как-то вечером приятели смотрели у меня бейсбол, а я занимался в своей комнате. Играла «Филадельфия Филлис»[5]. Когда я вышел, чтобы сделать перерыв, Райан Говард – в то время один из мощнейших хиттеров[6] в Главной лиге бейсбола – как раз готовился к удару, и комментатор сообщил, что он может выжать лежа целых сто шестьдесят килограммов. Мой друг Аарон взглянул на меня и заметил:
– Говард жмет сто шестьдесят кило и делает хоум-раны[7]. А тебе-то это зачем? Придерживать кожу во время операции?
Все расхохотались. Аарон почувствовал, что я смеялся немного натянуто, и на следующий день прислал мне ссылку на соревнования по жиму лежа, которые проходят в Станардсвилле в Виргинии, и предложение: «Примени свои умения!» До сих пор точно не знаю, насколько он был серьезен, но вызов я принял. Через пару недель мы вдевятером сели в две машины и отправились в Станардсвилл – городок с пятью сотнями жителей, расположенный в пяти часах езды. Участвовал я один, но друзья решили потратить драгоценное свободное время и поддержать меня. К счастью, в этой лиге участников обязывают сдавать образцы мочи в день соревнований, поэтому мои соперники допинг не применяли. Я выпил – совершенно легально – только три банки энерготоника.
Я не делал хоум-ранов для «Филлис», однако в тот год стал чемпионом в жиме лежа в своей весовой категории; до рекорда штата мне не хватило всего двух килограммов. «Зверь! Зверь!» – кричали друзья. Тем вечером мы как следует отпраздновали мою победу.
Надеюсь, мои приключения с жимом лежа наглядно иллюстрируют то, о чем и так знают все мои знакомые: я очень люблю себя истязать. Может быть, поэтому постоянные требования, которые я как молодой врач слышал от старших коллег, вполне меня устраивали. Я чувствовал: чем больше с меня спрашивают, тем больше усердия я могу вложить во все, что делаю – и на работе, и на игровом поле. Я видел, что способен помочь таким, как Джордж, и это побуждало меня сосредоточиться на своих нереализованных возможностях. Похоже, я наконец начал раскрывать потенциал, который то ли «похоронил», то ли «заморозил» в первые два года медицинской школы.
Это было старое доброе чувство. И в школе, и на поле мне всегда очень помогало умение сосредоточиться лучше других и трудиться упорнее, чем все остальные. Только это и помогло мне добиться успеха в американском футболе: в команде Джорджтаунского университета я был квотербеком[8] – вопреки своим данным. Господь не одарил меня быстрыми ногами.
Тяжелый период после маминой смерти миновал, и я воспрянул духом. Я взял быка за рога. Будучи здоровым, я процветал. Я стал чемпионом Виргинии в жиме лежа в своей весовой категории. А еще у меня была чудесная подруга Кейтлин – моя опора, которая поддерживала меня в черные дни даже на расстоянии (она жила в Роли в Северной Каролине и оканчивала колледж) и всецело одобряла мое стремление стать доктором. В профессиональной области я тоже уверенно шагал к своей цели, намереваясь победить болезнь, отнявшую у меня маму. Я чувствовал себя будущим покорителем мира.
Но оказалось, что я многого не замечал.
Однажды вечером, через пару недель после соревнований в Станардсвилле, я готовился к ротации по неврологии и перелистывал записи. Карточка, карточка, карточка. Вдруг зазвонил телефон. Это была Кейтлин. Как правило, мы с ней ездили между Филадельфией и Роли каждые выходные, чтобы повидаться друг с другом, и только что провели вместе длинные праздники. Я решил, что она, вероятно, вернулась с семейного ужина у Файгенбаумов – Кейтлин приходила в гости к моим родным, даже когда меня не было, – и звонила рассказать о новостях. А может быть, пришла с работы и спешит поделиться чем-то