Со временем отцовский барометр стал для меня классическим примером того, как можно радикально упростить современные интерфейсы. Чтобы узнать ту информацию, которой располагал барометр, было достаточно одного короткого взгляда. Прибор был тактичен, прост, как дзен, и никогда не ставил хозяев в тупик. Единственной его задачей было предоставлять определенную информацию, он всегда висел на одном и том же месте, тихо ожидая момента, когда к нему обратятся. Барометру не нужно было загружать обновления, делать апгрейд, проводить техобслуживание или сдавать его на плановую диагностику. Со дня свадьбы моих родителей прошло уже более пятидесяти лет, а он исправно служит им и по сей день. Наш семейный барометр послужил и мне, молодому дизайнеру интерфейсов, как образец, фантастический пример конструкции интерфейсов будущего. Я задумался как сделать взаимодействие с новой техникой столь же продолжительным, простым и удобным?
Я всегда питал слабость к измерительным приборам вроде нашего семейного барометра, будь они реальными или вымышленными. Помните клинок Жало, принадлежавший Фродо из «Властелина колец»? Это один из таких волшебных объектов. Он не только прекрасно подходил для своей основной задачи, будучи острым, хорошо сбалансированным и красивым, но у него было дополнительное магическое свойство: чувствовать приближение гоблинов и злых орков. Когда враг оказывался поблизости, клинок начинал светиться голубым, предчувствуя, что скоро пойдет в дело. Надежное оружие с безупречной системой раннего оповещения, красивая вещь и прекрасный товарищ для хоббита.
Барометр, Жало и другие предметы в стиле стим-панк, будь то винтажный автомобиль, навигационная панель яхты, дисковый телефон или регуляторы на старых стереосистемах, — все они обладают материальными свойствами, которые находят во мне какой-то отклик. Они не только приятны в работе и симпатичны на вид — в них заложено знание, которым они делятся, расширяя наши способности и возможности. Например, старинные часы — в них чувствуется груз опыта, который приходит со временем.
Еще ребенком я мечтал о том, чтобы создавать предметы, столь же удобные, как Жало, и столь же таинственные, как барометр. За те часы, что я проводил у деда в мастерской (нередко просто чтобы укрыться от суеты семейных праздников вроде Рождества или Дня благодарения), мы с ним вытачивали деревянные миски на станке, разбирали часы, собирали аудиоколонки, ремонтировали мопед и вместе фантазировали, рисуя фантастические дома и аэропорты. Любознательность всегда была мне свойственна. В летнем лагере мы конструировали робота размером с пуделя, используя сложный код на языке ассемблера, а в старших классах школы я учился программированию на моем первом компьютере Apple IIe и однажды «подвесил» его, запустив свой рекурсивный алгоритм.
В колледже программирование открыло мне глаза на новый мир возможностей, которыми уже обладали различные устройства и которыми могли овладеть в будущем. Имея магистерскую степень сразу в двух дисциплинах, я понял, что физика и изящные искусства обладают особым языком для описания материальной действительности и что обе науки таят в себе откровения. Моя выпускная работа в Гарварде заключалась в создании симуляторов (похожих на игру SimSity), обучающих работе с программами. Потом я оказался в медиалаборатории Массачусетского технологического университета, где программисты работают вместе с художниками, музыкантами и педагогами и где все экспериментируют с технологиями и программированием, пытаясь заново изобрести буквально все на свете — начиная с кинематографа и оперы и заканчивая медициной и образованием. Там же меня впервые осенила идея о том, что технологии могут менять привычные для нас вещи, расширять их возможности так же, а может, и больше, чем магия меняет предметы в сказочных и фантастических историях, которые я так любил в детстве. Для того чтобы привычными вещами было так же приятно пользоваться, как барометром моего отца или инструментами из мастерской моего деда, взаимодействие между человеком и компьютером должно быть освобождено от кликов и перетаскивания иконок на экране. В мире могут (и будут) существовать настоящие ковры-самолеты и должны существовать (уже существуют) наручные коммуникаторы, как у Дика Трэйси[3].
Волшебные объекты: обычные вещи, ставшие необыкновенными.
Современные гаджеты — противоположность острой стамески дедушки Отто или всеведущего клинка Фродо. Смартфон — по существу перегруженный опциями электронный швейцарский нож, впечатляющий разве что своей компактностью. Им неудобно пользоваться, он бестактен и вечно отвлекает на себя внимание, не предлагая хоть сколько-нибудь удобного интерфейса для своих возможностей. Смартфон — ревнивый напарник, он превратил нас в зомби с лицами, голубоватыми от света экрана, уставившись в который мы проводим целые дни напролет.
Мне потребовалось некоторое время для того, чтобы понять, почему смартфоны, будучи удобными и подходящими для выполнения некоторых задач, на самом деле являются тупиком на пути развития интерфейсов. Ответ был прост: в них мало уважения к человеку.
В то же время волшебство предметов из фольклора и фантастики заключено в их эмоциональной вовлеченности и способности быстро реализовать желания героев. Фродо ценит свой клинок не за остроту или ухватистость рукояти, а за чувство безопасности и защиты, которые эта вещь дает своему хозяину, воплощая древний инстинкт самосохранения. Дик Трэйси не был парнем, склонным попусту тратить время и деньги на покупку дорогих аксессуаров вроде наручных часов, однако незаметный коммуникатор на запястье делал его в некотором роде телепатом — с его помощью он мог моментально выходить на связь и лучше делать свое дело: бороться с преступностью, спасать жизни.
Идея гуманистического подхода к технологиям, которую я предлагаю в этой книге, подразумевает внимательное отношение не к причудам и минутным капризам, а к постоянным, исконным стремлениям человечества к всезнанию, телепатии, неуязвимости, бессмертию, телепортации и неограниченному самовыражению. Выстраивание системы приоритетов в деле развития новых технологий должно прежде всего отталкиваться от человеческих устремлений в