Я боялась сболтнуть что-нибудь лишнее, а потому побыстрей завершила мытье, извинилась и выбралась из воды, без единого намека на грацию, присущую Сичи. Мне всю жизнь твердили, что я дылда с нескладной фигурой, мои запястья слишком широкие, а плечи слишком угловатые, и я поскорее схватила полотенце, не заботясь об изяществе, и обмоталась им, как будто оно может что-то скрыть. Сичи наблюдала за мной, и, когда наши взгляды встретились, на ее губах появилась печальная улыбка.
Постоялый двор уже начал просыпаться. Из кухни доносился звон кастрюль и сковородок, у центрального колодца болтали слуги, подставляющие кувшины и ведра. При моем приближении все умолкали и кланялись под неусыпными взглядами императорской гвардии, усеявшей двор. Другим постояльцам не позволялось останавливаться на постоялом дворе одновременно с императором и его придворными, так что главные ворота были заперты, но гвардейцы все равно держали ладони на рукоятках мечей, посматривая на все, что движется.
Инь уже надела дорожное платье и поджидала меня с гребнем и суровыми упреками – почему это я ушла в купальню без нее.
– Я вполне способна помыться без помощницы, – сказала я, опускаясь на колени на коврик перед ней.
– Да, ваше высочество, но ваше достоинство и честь требуют присутствия помощницы. – Она запустила гребень в мои влажные волосы и тут же дернула за колтун. – А я могла бы лучше помыть вам волосы.
За дверью раздался какой-то шорох, и я напряглась. Обычно ежегодная поездка в Кой утихомиривала мои страхи, но на этот раз слишком многое стояло на кону. Инь, похоже, не заметила ничего необычного и продолжала меня расчесывать, но я была настороже, и, пока она делилась полученными от местной прислуги сплетнями, я прислушивалась к шарканью шагов и шуршанию одежды.
Однако нас никто не потревожил, пока не проснулись другие придворные, и тогда в коридорах зазвенели шаги. Когда я оделась, две служанки принесли мне завтрак на длинном подносе, который они держали вдвоем. Пока я ела, Инь упаковывала мой багаж, а служанки скатали циновку для сна. Такого рода домашняя суета всегда усыпляла мои страхи. Я вдохнула поднимающийся от чашки пар.
Во дворе громко созывали носильщиков, и я подошла к окну как раз в тот момент, когда из главной двери таверны вышла Сичи. По такому случаю она нарядилась в прекрасное платье из струящегося и переливающегося в утреннем свете шелка. Я успела взглянуть на нее лишь мельком, прежде чем она с прирожденным изяществом села в ожидающий паланкин и скрылась за шторками.
Принесли и другие паланкины, а также вывели императорского коня – значит, скоро нам придется сесть в экипаж и провести в пути еще один бесконечный день. Танака опять будет ворчать. Эдо попытается его развлечь. А я так заскучаю от них обоих, что начну пересчитывать каждую пройденную милю.
Танака еще не вышел из своей комнаты, и, когда прозвучал гонг, я постучалась в его дверь. Из-за крепких бумажных панелей не донеслось ни звука, и я наклонилась вперед.
– Тана?
Мое сердце гулко забилось в тишине.
– Тана?
Я раздвинула дверь. В центре погруженной в полумрак комнаты распростерлись на циновках Танака и Эдо, их одеяла были скомканы, а руки тянулись друг к другу через разделяющую их щель. Эту картину я видела бессчетное число раз, но сейчас они были не одни. У головы моего брата склонился человек в сером. Занеся над ним кинжал. Маленький. Острый. Который легко спрятать. Из моих легких вырвался беззвучный крик, и при мысли о том, что я ничего не могу сделать, меня поглотил страх. Если бы у меня при себе было хоть пятьдесят ножей, это ничего не изменило бы. Я вошла слишком поздно, и мне осталось лишь смотреть, как кинжал вонзается в моего брата и уносит его жизнь.
Однако нож не сдвинулся с места. Даже не дрогнул. Убийца поднял голову. И наконец-то мой первобытный страх перерос в хриплый вопль, а убийца застыл на долгое мгновение, пока в коридоре раздвигались двери и раздавался стук бегущих ног. Танака резко проснулся, и лишь тогда убийца дернулся и бросился к окну. Я метнулась вслед за ним, чтобы не дать ему ускользнуть, но споткнулась о ноги Танаки, когда он попытался встать. Хлопнули ставни. Комнату затопил солнечный свет. А за ним хлынули голоса, как будто в дверь начала ломиться вся находящаяся в здании прислуга вместе с десятком императорских гвардейцев.
– Что случилось, ваше высочество? – спросил первый.
Его пытливый взгляд обшарил комнату. Другой гвардеец ухмыльнулся, оглядев меня с ног до головы. Третий закатил глаза. Ни один из них не видел убийцу, а может, никто просто не желал его видеть. Эдо сел, обхватив руками колени, а Танака по-прежнему сонно моргал.
– Ничего не случилось, – сказала я, пытаясь придать лицу презрительное выражение. – Наступила на острый кусок тростника в циновке, вот и все. Займитесь своими делами. Нельзя заставлять ждать его величество.
* * *– Ненавижу торчать в этом тесном экипаже, еще один день в пути убьет меня гораздо вернее, чем любой убийца, – сказал Танака, вытягивая ноги на пустое сиденье рядом со мной. – Надеюсь, его величество доберется до Коя уже сегодня. Ему-то хорошо весь день скакать на свежем воздухе.
– Ну, когда сам будешь императором, то сможешь ездить, куда пожелаешь, – ответила я. – Я-то уж точно.
Танака скрестил руки на груди.
– Когда? Хотел бы я обладать твоей уверенностью, сестренка. Сегодня утром стало ясно, что его величество по-прежнему хочет от меня избавиться, а если император жаждет моей смерти, то вряд ли объявит наследником.
Прошел почти год с последней попытки нас убить, и сегодняшний убийца потряс меня больше, чем я осмеливалась признаться самой себе. Будущее виделось ясным, а план простым – даже чилтейцы требовали у его величества объявить наследника. Я была так уверена, что мы нашли способ выкрутить его величеству руки, и тут…
Сидящий рядом с Танакой Эдо одарил моего брата таким взглядом, который мог бы расплавить лед, но в ответ покраснели только мои щеки. В их взглядах было столько подлинного взаимопонимания и привязанности, что мне пришлось отвернуться. Меня тоже мог прикончить еще один день в пути, если и впрямь возможно умереть от разбитого сердца, как прекрасные дамы из поэм.
Эдо перехватил мой взгляд и улыбнулся, хотя и только вполсилы от приберегаемой для Танаки улыбки, но все равно мое сердце заныло при виде его прекрасных черт. Эдо обладал классическим точеным профилем кисианца, но служанки боролись за право принести ему воду