– Да, цветная. И слишком неразборчивая в связях. Пятеро детей – и в доме нет отца! Но неразборчивость – еще не причина для стерилизации, хотя некоторым социальным работникам удается это провернуть… – Она отвернулась от дома Джорданов и как будто задумалась. Я вернула ее к нашему разговору:

– Значит, умственная отсталость – это причина, а неразборчивость в связях – нет?

– Если удается доказать, что неразборчивая в связях женщина не в состоянии растить своих детей, то комиссия принимает дело на рассмотрение, но с детьми Литы Джордан все в порядке, Дэвисон Гардинер утверждает даже, что она – образцовая мать. Поэтому у меня были связаны руки. Две другие причины, в которых комиссия видит причину для стерилизации, – психическое заболевание и эпилепсия. Но к ней не относилось ни то ни другое.

– А как насчет предохранения от беременности? – Я вспомнила о своих пилюлях и еще раз подумала, что мне с ними очень повезло.

– Медсестра из департамента здравоохранения, Энн Лэнг, по моей просьбе возила ей все, что только могла: презервативы, диафрагмы и прочее, но она все равно забеременела и произвела на свет своего младшего, Родни. Если мы получим доступ к новым противозачаточным пилюлям, то я буду прыгать до неба, вот только те из здешних, кому они больше всего необходимы, не так дисциплинированны, чтобы принимать их по схеме…

– Как же вы добились согласия от комиссии по евгенике?

– Я вспомнила правило «ста двадцати». Умножаешь ее возраст – тогда ей было тридцать три – на количество ее детей, и если произведение превышает сто двадцать, то ее можно стерилизовать. Пять раз по тридцать три – и пожалуйста! Я обратилась к комиссии, и после рождения Родни Лите сделали лигатуру труб – так называется перевязка фаллопиевых труб. Видели бы вы ее благодарность!

Я пригляделась к веревкам с бельем. Издалека трудно было разобрать, что на них сушится, но это не мешало представить, сколько Лите приходится трудиться в доме, полном мальчишек.

– Разве отец… то есть отцы не должны им помогать? Финансово?

– Посмотрите на это поле, Джейн!

Я послушалась – и вдруг увидела работающих на нем людей в новом свете. Теперь это были не безликие автоматы, а мужчины, которым в конце дня требовались постель и женщина. А домик миссис Джордан стоял у самого края поля, где они горбатились…

– Это мог быть кто угодно из доброй сотни, – продолжила Шарлотта. – Вернее, пятеро из сотни. Для многих здесь жизнь очень уныла, так разве можно осуждать их за стремление хотя бы к маленькой радости? – Она говорила с сочувствием. – Иногда они находят ее в постели, иногда в бутылке. Что угодно, что ненадолго дарит удовольствие, будущее-то совершенно беспросветно.

Я кивала, обмахивая ладонью лицо. Мне было стыдно, что я так взмокла: кожа Шарлотты оставалась совершенно сухой.

– Вот так-то! – Она улыбнулась. – Увидите, мамаш у нас хоть отбавляй, а папаш раз, два и обчелся. Сплошное беспорочное зачатие!

Я рассмеялась.

– Всегда проверяйте, не живет ли в доме мужчина, – сказала она. – С Литой это не так важно, но некоторые женщины скрывают, что с ними живут мужчины, чтобы не прерывать поступление социальных выплат.

Как такое проверишь?

– Что вы делаете для этих семей? Что МЫ делаем?

– Много чего. Определяем, какую помощь они получают, и проблемы, которые надо решать. Эвери – мальчишка Джордан со слабым зрением – уже не мал, ему пятнадцать, а на вид можно дать еще больше. Раз в неделю я вожу его в Рейли, к окружному преподавателю азбуки Брайля – если меня не подменяет кто-нибудь из их церкви. Потом эта ответственность ляжет на вас.

Я представила себя водителем слепого подростка. О чем бы я стала с ним говорить?

– Как вы добиваетесь от людей откровенности? – Я подумала о сокровенных беседах Шарлотты с Литой Джордан о предохранении от зачатия.

– Надо научиться слушать.

– И тогда они автоматически выложат самое наболевшее?

– Для этого надо только повторить услышанное. Вам говорят: «Не знаю, за что хвататься!» Вы в ответ: «Не знаете, за что хвататься?» Удивительно, но от этого пробка вылетает со страшной силой!

– Неужели? – Это прозвучало глупо. Уж наверное, она лучше меня знала, как все это работает.

– Можете мне поверить. Я дам вам полезные книжки.

– О, это было бы чудесно!

– Если бы вы учились социальной работе, то уже обладали бы навыками правильного построения беседы. Мы с Фредом – единственные дипломированные социальные работники на все управление. У Гейл диплом бакалавра по психологии – уже неплохо, а вот у Полы…

– Диплом по английскому языку, – подхватила я. – Она мне говорила.

– Тем не менее, – продолжила Шарлотта со смехом, – Пола уже шесть лет работает с неблагополучными семьями и знает, что к чему. Овладела разными приемами – например, манипулированием.

– Манипулированием?..

Она отмахнулась от моего вопроса, повернула ключ зажигания и несильно нажала на газ.

– Итак, на этой неделе вы только наблюдаете, но уже на следующей можете начать действовать активнее, под моим надзором. Так мы быстрее добьемся результата.

В машину опять хлынул воздух, и я испытала облегчение. Мы объехали табачное поле и подобрались по проселку к ветхому домику. Вблизи он оказался еще меньше. Мы остановились на утоптанном дворе.

– В офисе мы с вами Шарлотта и Джейн, – сказала Шарлотта. – Но здесь, «в поле», я – миссис Веркман, вы – миссис Макки.

– Теперь я Форрестер.

– Форрестер так Форрестер.

Выйдя из машины, мы увидели в открытой двери дома женщину.

– Здравствуйте, миссис Джордан! – радостно крикнула Шарлотта.

– И вам здоровья, миссис Веркман. Кого это вы привезли? – Загородив ладонью глаза от солнца, она оглядела меня с ног до головы. Рядом с ней стоял, цепляясь за подол, маленький мальчик.

– Это миссис Форрестер, – представила меня Шарлотта. – Она заменит меня. Я перехожу на административную работу.

– Что вы говорите! – Миссис Джордан нахмурилась. Было видно, что грядущая перемена ее не порадовала.

– Впустите для разговора? – спросила ее Шарлотта. Гейл предупреждала меня, как важно видеть дом изнутри. По ее словам, однажды она нашла в гостиной своей подопечной хороший телевизор и новую мебель и вычеркнула семью из списка получателей пособия.

– Угостить мне вас нечем, – сказала миссис Джордан, поправляя на голове синий платок, – но все равно, милости прошу.

И она посторонилась, пропуская нас с Шарлоттой в дом. Я несла в руке новый портфель, где теперь вместе с блокнотом находился полученный от Шарлотты учебник. Мне нравилась его тяжесть.

Шарлотта наклонилась, чтобы поздороваться с малышом.

– Привет, Родни. Кажется, за прошедшие две недели ты подрос на пару дюймов.

– Это точно, – поддакнула миссис Джордан. – Все мои парни такие: не успеешь оглянуться – уже вымахали.

От входной двери можно было увидеть весь дом. Мы стояли в маленькой темной гостиной. Дальше располагалась кухня, где на двухконфорочной плите готовилось что-то вкусное. От аромата у меня сразу разгорелся аппетит. Я увидела край