Ночами Митту снились ужасные сны. Например, что Канден снова шаркает на лестнице. А потом дверь распахивалась, и он видел Кандена, повисшего на косяке и медленно разваливающегося на части, как Бедняга Аммет в гавани. «Все погибли», – бормотал Канден, а куски от него все отваливались, и Митт просыпался с криком. И тогда он лежал и строго говорил себе, что не знает страха. Глубокой ночью в это не всегда верилось. Но иногда на крик сына просыпалась Мильда и рассказывала ему разные истории, пока он снова не засыпал.
Рассказы Мильды было интересно слушать. В них царили волшебство, приключения и сражения, а события происходили в Северном Дейлмарке в те стародавние времена, когда еще были короли. Хотя упоминались в сказках не только короли, но и графы, и простые люди тоже. Митт много размышлял о маминых историях. Он знал, что Холанд находится в Южном Дейлмарке, но этот Север, о котором говорила Мильда, казался настолько диковинным, что мальчик даже сомневался в том, существует ли он на самом деле.
– А на Севере и сейчас есть короли? – спросил он как-то раз, чтобы посмотреть на мамину реакцию.
Но Мильда знала о Севере до обидного мало.
– Нет, больше королей нет, – ответила она. – Я слышала, что на Севере у них графы, как и у нас, только те графы – борцы за свободу, каким был твой отец.
Митт не мог понять, как граф мог быть таким. А Мильда этого объяснить не могла.
– Знаю одно: я бы хотела, чтобы у нас снова были короли, – бросила она Митту. – От графов никакого толку. Посмотри на Хадда: мы, простые люди, для него лишь ходячая арендная плата. Стоит любому из нас попасть к нему в немилость, и он бросает такого человека в тюрьму, а то и хуже.
– Но он не может посадить в тюрьму всех! – возразил Митт. – Тогда некому будет ловить ему рыбу и шить одежду.
– Ох, ты – умница! – воскликнула Мильда.
Митт не мог сказать, когда или как это случилось, но во время этих ночных разговоров с Мильдой между ними было решено, что когда-нибудь он отомстит за своего отца и исправит все несправедливости, которые творятся в Холанде.
Наконец Мильда нашла работу в другой швейной мастерской, потому что была действительно очень хорошей вышивальщицей. Им удалось вовремя внести плату за комнату, так что хозяин их на улицу не выставил. Но еды все равно не хватало. Остаток своего недельного заработка Мильда потратила на пару туфель.
– Это ничего, что я их купила? – спросила она. – Я их случайно увидела. Миленькие, правда?
Митт остался бы голодным, если бы Сириоль, суроволицый доносчик, не отправил к ним свою дочь, Лидду, с корзинкой рыбы. Лидда была добродушная двенадцатилетняя толстушка. Она показала Мильде, как готовить рыбу, и ей очень понравились красивые новые туфельки. Наверное, она рассказала о них отцу. Но, по крайней мере, Митт и Мильда наелись, и даже на завтрак еще осталось. Женщина выставила рыбу за окно, чтобы не испортилась. Но ночью из стены наползли муравьи и все съели. Утром Митт полез за завтраком и нашел только крошечные косточки. Он печально взирал на них, когда Сириоль протопал по темной лестнице в своих деревянных башмаках и вошел к ним без приглашения.
– Смотрю, вы остались без завтрака, – сказал он. – Идемте-ка ко мне, там и поедим. И я думаю, Мильда, что пора мальца приставлять к делу. Пусть ходит со мной в море. Я как раз подумывал взять ученика.
– Ну… – замялась Мильда.
– «Вольные холандцы» о своих заботятся, – заявил Сириоль.
Тут Митт совершенно потерял дар речи – он-то знал правду про Сириоля.
Мальчик мог только стоять и ждать, что мама откажется за него. К его изумлению, Мильда тепло улыбнулась Сириолю, несколько раз поблагодарила его и согласилась, чтобы сын плавал с ним.
– Я не хочу завтракать, – только и смог выдавить Митт.
– Приходи ко мне через полчаса, – бросил Сириоль и протопал к себе.
Митт набросился на мать.
– Он же доносчик! – горячо крикнул мальчик. – Зачем ты согласилась?
Мильда пожала плечами, и складка у нее на щеке стала очень глубокой и горькой.
– Знаю. Но нам надо как-то жить. А кроме того, может, ты найдешь возможность сквитаться с ним, если будешь рядом.
Это Митта немного утешило. И когда у него появилась работа, они зажили намного лучше. Сириоль оказался очень щепетильным. Митт получал ученическую долю, так что, если улов был хорошим, он зарабатывал почти столько же, сколько Мильда. Это заставило его смириться со своей работой. Ему не нравилось рыбачить. Ему не нравился Сириоль. Он даже не знал, что ему не нравится больше.
Ловля рыбы представляла собой сочетание скуки, трудностей и отчаянных авралов. Сириоль был суровым и резким и требовал, чтобы все делалось как надо. Мальчик очень скоро понял, что ошибаться в море нельзя. В первый день он забыл свернуть канат в бухту, как ему показал Хам. Рыбак взял завязанный в узел конец злополучного каната и вытянул им Митта по спине. Тот гневно повернулся к нему.
– Работай, – бросил ему Сириоль. – Работай как надо. Или пеняй на себя. Когда-нибудь будешь мне благодарен.
Хотя Митт и был мал, он стоял вахты вместе с большим медлительным Хамом, напарником Сириоля. Он узнал, как штопать парус, чинить сети и потрошить рыбу. Сириоль и Хам научили его править шаландой – сначала днем, что было легко, а потом и ночью, когда находить дорогу приходилось по звездам или, если небо затянуто тучами, по натяжению парусов, по силе и направлению ветра и водному течению. Они научили его чуять приближение бури, чтобы не попасть в шторм. А еще Митт узнал, что такое цыпки и каково бывает подолгу мерзнуть в мокрой одежде. Он ненавидел все это, но накрепко заучил все премудрости морского ремесла, так что оно стало его второй натурой. И эти знания он пронес через всю жизнь.
Единственное, что удивило Митта, – это то, что море его совершенно