Он его задал. И забрал распечатки. И все стер, а потом мягко и осторожно прошел все этапы в обратном направлении и старательно замел все следы, и магические, и технологические, везде, где искал данные, и в самом кабинете. На рассвете он взял портфель и посмотрел на бывший металлический стул — это было последнее, с чем оставалось разобраться. Стул стоял посреди комнаты — невозможная гнутая конструкция из красной глины, только черные частички теперь светились блеклым тошнотворно-зеленым. При виде частичек Марк нахмурился. Потом в порядке эксперимента указал на ближайшее зеленое пятнышко властной, но ласковой дланью. Пятно в ответ вздулось и лопнуло. Поерзало, покрутилось, увеличилось — и выпустило два круглых зеленых листочка на тонком белом стебельке.
— Гм, — сказал Марк. — Кажется, надежда все-таки есть, а я и не думал. Но тебе все равно придется исчезнуть. — Он снова проделал волшебный пасс, на сей раз резкий и жесткий, от самого локтя, и сумел все же телепортировать это безобразие в ближайший мусорный бак, где оно рассыпалось в прах — Марк это почувствовал.
Тут на него навалилась страшная усталость. Он потер лицо и понял, что мечтает о кофе. «На вокзале», — решил он. Еще он мечтал оказаться в своей машине. Но ее для правдоподобия пришлось оставить на парковке в Суррее. Да и выследить человека гораздо сложнее, если он едет поездом.
В привокзальном буфете, над огромным пенопластовым стаканом кофе, Марк наконец позволил себе задуматься, правильно ли он решил, с кем именно из Внутреннего Круга делиться своим открытием. От верности выбора зависело очень многое. Первым порывом было созвать весь Круг, однако эту мысль Марк отбросил. Внешний Круг состоял исключительно из практикующих магов, и дураков среди них не было, однако у некоторых в силу особенностей биографии все же наблюдался откровенный переизбыток здравого смысла. Эта компания, скорее всего, в ответ на все его соображения просто фыркнет. Марк прямо слышал голоса Коппы Тейлор или Сида Граффи: «Да компьютеры докажут все, что угодно, если скормить им факты, отобранные на свое усмотрение!» Верно. В сущности, именно так он и поступил. Да и знал он о членах Круга совсем мало, кроме самого очевидного. Возьмем хотя бы Коппу, с которой он был знаком чуть ближе, чем с прочими. Сведения ограничивались тем, что ей пятьдесят и она родилась в Калифорнии. Примерно то же самое он знал и об остальной восьмерке — вот, собственно, и все. За секретностью очень следили. Когда Круг собирался на совет, учитывать личные обстоятельства не полагалось. Очевидно, покров тайны спадал на более высоком уровне, когда они становились Едины. Марк негромко саркастически крякнул. Если им предстоит столкнуться с тем, что он предполагал, жди тайн и покровов на всех уровнях. Никому из девятерых нельзя доверять — шпионом может оказаться каждый.
Значит, оставались трое из Внутреннего Круга. Вот зараза! Не вываливать же всю эту помойку на старуху. Они придерживались принципиально разного образа мыслей. Однако Марк взял себя в руки, отмел личные чувства и оценил каждую кандидатуру беспристрастно. Юная Морин? Он улыбнулся. Тут личных чувств было очень много. Стоило ему подумать о ней, как ему удивительно точно вспоминался пряный животный аромат и длинноногая фигура в постели рядом с ним — там, в Сомерсете. Какая была ночь!.. Почти как с Зиллой. Но очень уж Морин была… ненадежной? Ветреной? Для нее у него не находилось точных эпитетов. Просто все это значило, что обращаться к Морин первой он не станет. Ему нужна была душевная твердость — и острый ум. Аманда? О, с умом там все в порядке, даже слишком, будь она неладна! Марк невольно поежился при одной мысли о ее темных глазах, светящихся научным интересом. Как ни странно, в свои сорок она выглядит гораздо лучше Морин — и почти как ее ровесница. Марк до смерти боялся ее (в глубине души, уповая на то, что никто не заметит) и понимал, что она либо отмахнется от его опасений, либо ласково погладит его по головке и все уладит сама. Значит…
— Придется к старухе, — пробормотал он, обреченно поднялся и купил билет до Херефорда.
Глава
3
Это был бестолковый старый домишко с верандой по фасаду, которая непостижимым образом переходила в крыльцо с зеленой дверью. Во все стороны бурными волнами растекался заросший сад: сначала просто трава, потом трава повыше с торчащими листьями давно увядших нарциссов, потом кусты, потом кусты побольше — их было несколько волн, в том числе лавры, — и наконец цепочка деревьев, которые обычно цветут по весне, но здесь тяготели к неурочному цветению круглый год. С дороги домик был почти не виден. С другой стороны, если знать нужное место в саду, оттуда открывался великолепный вид на дорогу, а о твоем присутствии никто не догадывался.
Старуха прекрасно знала нужное место. Она просидела там целое утро за разными занятиями — Джимбо прилежно вычесывался рядышком, кошки вращались по орбите вокруг хозяйки, показываясь то там, то сям. Бестолковый домишко словно бы перетекал в траву, но то и дело пробулькивал на поверхность: нет-нет да и мелькнет то цветочная кадка, то опрокинутая кружка кофе, то плетеное кресло, корзинка-другая, дуршлаг, чайник, а то и подушки. «Взялся за гуж — не говори, что не дюж», — думала старуха, скатывая толстым большим пальцем горошины вдоль стручка в дуршлаг.
Тут до нее донесся рокот двигателя.
— Ага, — сказала она. — Явились не запылились!
И подняла голову, чтобы поглядеть, как местное такси высаживает пассажира у ее ветхой калитки. Косматые брови поднялись, когда на дорогу выбрался бледный молодой человек в строгом сером костюме и повернулся, чтобы заплатить водителю.
— Это он! — сообщила старуха Джимбо. — А я-то жду кого-нибудь по поводу бедной девочки! Где-то что-то у меня закоротило, не иначе. Неужели у таких, как я, тоже коротит — а, Джимбо? Что ж, не зря говорят — старость не радость. Не знаю, что ему приспичило, но хорошего не жди. Похоже, бедный мальчик влип по уши.
Она смотрела, как он дожидается, когда такси уедет, и направляется к калитке — опять в этой своей дурацкой шляпе, непонятно, что он в ней нашел. Смотрела, как он возится с калиткой — с ней у всех было ой как сложно. Ухмыльнулась, когда калитка слетела с петель и шлепнулась в грязь и гостю пришлось поднимать ее и прислонять к кусту. Однако лицо у старухи сразу посерьезнело, когда он зашагал к ней по тропинке, держа