Гвендолен презрительно взглянула на тарелку с хлебом:
– И это все?
– А чего еще тебе нужно? – поинтересовалась Юфимия.
В воображении Гвендолен проплыли овсянка, яичница с беконом, грейпфрут, тосты и копченая селедка. Не в силах выбрать что-то одно, она продолжала молча смотреть перед собой.
– Решай побыстрее, – не выдержала служанка. – Мне, знаешь ли, тоже пора завтракать.
– Нет ли у вас джема? – очнулась от оцепенения Гвендолен.
Юфимия и Мэри переглянулись.
– Джулии и Роджеру джем есть запрещено, – пояснила Мэри.
– Но мне никто не запрещал его есть, – с расстановкой произнесла Гвендолен. – Немедленно принесите мне джем.
Мэри подошла к переговорной трубе возле лифта, и, после длительного громыхания и победного лязганья, явилась банка с джемом. Горничная поставила ее перед Гвендолен.
– Вот спасибо! – воскликнул Мур. Ему очень хотелось джема, а какао он просто терпеть не мог.
– Не стоит благодарности, – чуть насмешливо ответила Мэри, и обе горничные) удалились.
На некоторое время воцарилось молчание. Затем Роджер обратился к Муру:
– Передай мне, пожалуйста, джем.
– Но ведь тебе нельзя, – возразила Гвендолен, по-прежнему воинственно настроенная.
– А никто не узнает, если я возьму его одним из ваших ножей, – безмятежно сказал Роджер.
Передавая ему банку и свой нож в придачу, Мур полюбопытствовал:
– А почему вам нельзя? Джулия и Роджер безмятежно переглянулись.
– Мы слишком толстые, – объяснила Джулия. Она преспокойно взяла у брата нож и всерьез занялась джемом.
«Ну еще бы», – подумал Мур, глядя, сколько джема эти двое умудрились взгромоздить на хлеб. Джем высился над кусками хлеба, словно липкие коричневые скалы.
Гвендолен с отвращением взглянула на Роджера и Джулию и самодовольно оглядела свое аккуратное льняное платье. Разница была велика,
– Ваш отец такой мужчина. Ему, должно быть, очень неприятно, что вы оба такие пухлые и неказистые, как, впрочем, и ваша матушка.
Толстяки невозмутимо выглядывали из– за своих приторных утесов.
– А я как-то об этом не думал, – признался жующий Роджер.
– Быть пухлым – удобно и уютно, – заявила Джулия. – А вот фарфоровым куклам вроде тебя наверняка живется несладко.
Голубые глаза Гвендолен сверкнули. Она тихонько щелкнула пальцами под столом. В ту же секунду кусок хлеба с толстым слоем джема выскользнул из рук Джулии и с размаху шлепнул ее по щеке. Джулия изумленно охнула: джем залепил ей поллица.
– Не смей меня оскорблять! – кликнула Гвендолен.
Джулия неторопливо сняла с лица хлеб и достала носовой платок. Мур подумал, что она хочет вытереться, но не тут-то было: Джулия и не подумала приводить себя в порядок, и джем стал вязко стекать по ее пухлым щекам. Зато она завязала на платке узелок и стала медленно его затягивать, выразительно глядя на Гвендолен. Узел затянулся, и наполовину полный и все еще дымящийся кувшин какао взмыл в воздух. Поколебавшись в нерешительности, он направился в сторону Гвендолен и завис прямо над ее головой. Затем он начал толчками наклоняться.
– Прекрати сейчас же! – задохнулась от возмущения Гвендолен.
Она подняла руку, пытаясь оттолкнуть кувшин. Тот ловко увернулся и продолжил наклоняться. Гвендолен снова щелкнула пальцами и пробормотала странные слова, но кувшин ее не слушался. Какао подступило к самому его носику; казалось, еще секунда, и оно польется на Гвендолен. Та отклонилась в сторону, но кувшин в мгновение ока снова навис над ее головой.
. – Может, я позволю ему пролиться? – невозмутимо спросила Джулия. Под слоем джема на ее физиономии играла едва заметная улыбка.
–только попробуй! – завопила Гвендолен. – Я все расскажу Крестоманси! Я… – Она выпрямилась, но кувшин тоже не дремал. Гвендолен попыталась его схватить, но он опять проворно отскочил.
– Осторожно, какао может пролиться. Неужели тебе не жаль своего чудесного платьица? – не скрывая ликования, проговорил Роджер.
– А ты вообще заткнись! – крикнула Гвендолен и на сей раз отклонилась так, что оказалась почти на коленях у брата. Мур с опаской смотрел на угрожающе нависший над ними кувшин, из которого, казалось, вот-вот польется горячее какао.
Но тут открылась дверь, и вошел Крестоманси, облаченный в цветастый шелковый шлафрок – пурпурно– красный, с золотой отделкой по вороту и манжетам. В этом одеянии волшебник выглядел удивительно высоким, изумительно стройным и невероятно величественным. Он мог бы быть императором или исключительно суровым епископом. Крестоманси вошел улыбаясь, но улыбка исчезла с его лица, когда он увидел кувшин.
Кувшин тоже попытался исчезнуть. Он скользнул обратно на стол, да так поспешно, что какао расплескалось и забрызгало платье Гвендолен (трудно сказать, было это случайностью или нет). Вначале и Джулия, и Роджер не смели пошевелиться, а потом Джулия принялась развязывать узел на носовом платке, причем с таким рвением, как если бы от этого зависела ее жизнь.
– Итак, я собирался пожелать вам доброго утра, – медленно произнес Крестоманси. – Но теперь я вижу, что оно вовсе не доброе, – Он перевел взгляд с кувшина на блестящие от джема щеки Джулии. – Если вы оба еще когда-нибудь захотите джема, – отчеканил он, – то лучше не попадайтесь мне на глаза. Кстати, требование вести себя прилично относится ко всем четверым.
– Я ничего дурного не сделала, – заявила Гвендолен с видом оскорбленной невинности.
– Нет, сделала! – возразил Роджер.
Крестоманси подошел к столу и остановился, глядя на детей сверху и держа руки в карманах своего благородного одеяния. Волшебник казался таким высоким, что у Мура в голове не укладывалось, как это он не задевает головой потолок.
– В Замке есть одно нерушимое правило, – сказал Крестоманси, – которое необходимо запомнить всем. Любые магические действия должны совершаться детьми только под руководством Майкла Сондерса. Гвендолен, ты меня поняла?
– Да, – ответила она. Вне себя от ярости, она сжала губы и скрестила руки на груди. – Я отказываюсь подчиняться такому дурацкому правилу!
Крестоманси то ли не расслышал ее слов, то ли не заметил, как она разгневана. Он обратился к Муру:
– А ты, Эрик, понял?
– Я? – удивленно переспросил мальчик. – Да, разумеется.
– Хорошо, – кивнул волшебник. – Теперь я пожелаю вам доброго утра.
– Доброе утро, папочка, – хором прощебетали Джулия и Роджер.
– Гм… Доброе утро, – робко пробормотал Мур. А Гвендолен сделала вид, что не слышит: в конце концов, в эту игру могут играть и двое. Крестоманси улыбнулся и важно удалился из комнаты, являя собой длинную процессию из одного человека.
– Ябеда! – крикнула Гвендолен Роджеру, как только дверь закрылась. – И эта гнусная проделка с кувшином! Небось вдвоем поработали?
Роджер благодушно улыбнулся, вовсе не реагируя на выпад Гвендолен.
– Колдовство у нас в роду, – пояснил он.
– И мы оба его унаследовали, – добавила Джулия. – Пойду умоюсь. – Она прихватила со стола три куска хлеба, чтобы не умереть от голода по дороге, и направилась к выходу, бросив через плечо: – Роджер, скажи Майклу, что я скоро приду.
– Еще какао? – вежливо предложил Роджер, взяв кувшин.
– Да, если можно, – откликнулся Мур.
Он не имел