– Мойка, 114, – тихо сказала Дарина. – Там живет один мой хороший… знакомый. Позвоните по этому номеру, назовите имя архитектора этого дома и договоритесь о встрече. Рискну предположить, она запомнится вам куда больше, чем сегодняшние лекции наших уважаемых тибетологов.
После этой странной речи моя причудливая собеседница преспокойно вернулась на свое место. За весь оставшийся вечер она ни разу больше даже не взглянула в мою сторону и еще до завершения чтений покинула библиотеку, ни с кем не попрощавшись. Я же честно пытался сосредоточиться на лекции, но, к сожалению, выступления троицы посетивших библиотеку в тот день тибетологов оказались для меня действительно малоинтересными. Все, о чем они говорили, можно было разделить на то, что я уже знал, и то, что не понимал. Вдобавок ко всему моим умом то и дело завладевала мысль о визитке оливкового цвета и загадочных комментариях Дарины, и я постоянно отвлекался на совершенно посторонние мысли.
«О каком знакомом она говорит? Почему встреча с ним должна мне запомниться? Он тоже изучал Цыбикова? И при чем тут труды по лечебным травам?»
Дождавшись окончания лекций, я покинул библиотеку и отправился в ближайшее кафе, где так долго вертел оливковую визитку в руках, что заказанный двойной эспрессо успел остыть. Не знаю, чем были вызваны мои сомнения. Возможно, всему виной слишком странное поведение Дарины? Не знаю… Как бы то ни было, я все же набрал указанный в визитке номер, предварительно загуглив имя архитектора загадочного дома.
– Алло, – после череды длинных гудков сказал из трубки прокуренный баритон.
Перед моим внутренним взором моментально возник портрет пожилого лысого мужчины в одеждах монаха и с бесконечным спокойствием во взгляде серых выцветших глаз.
Я назвал фамилию архитектора, построившего дом 114 на Мойке. Возникла пауза.
– Вы от Дарины? – спросил голос наконец.
– Да.
– Давайте встретимся сегодня в три часа дня в «Ронни»? – сходу предложил голос. – Это кафе в Новой Голландии.
– Давайте, – помедлив, ответил я.
– Тогда до встречи, – сказал мой собеседник и сбросил вызов.
Я отложил телефон в сторону и, продолжая сверлить его взглядом, сделал глоток из чашки. Ситуация становилась все странней и странней с каждой секундой. С кем, интересно, меня свела судьба? С городскими сумасшедшими, которые повернуты на конспирологических теориях? Здравый смысл упрямо твердил, что этот ответ – наиболее верный, но интуиция – та самая, эфемерная, практически лишенная логики, – настаивала отправиться на встречу…
«С кем? Я ведь даже имени его не знаю…»
И тем не менее я решил съездить в Новую Голландию. Иронично, но мост, ведущий на остров, находился аккурат напротив кирпичного дома 114 на Мойке – особняка архитектора Шретера. На фасаде здания были изображены треугольник и циркуль – своеобразное клеймо хозяина. Вдоволь налюбовавшись остроконечными щипцами, мансардами и угловой башенкой, черепица которой напоминала чешую мифического дракона, я отправился в кафе «Ронни». Таксисту каким-то чудом удалось миновать легендарные питерские пробки, и я прибыл на пятнадцать минут раньше назначенного времени. В кафе на этот момент находился ровно один человек, и до той поры, пока он не улыбнулся и не помахал мне рукой, я искренне сомневался, что это – тот самый тибетолог, с которым мы условились встретиться.
Хотя бы потому, что парень, сидящий за столиком в «Ронни», напоминал самого обычного хипстера: темные волосы до плеч, кудлатая борода, клетчатая рубаха и подвернутые джинсы мало общего имели с тем портретом, что я себе нарисовал.
Подспудно ожидая подвоха, я подошел к его столику.
– Добрый день, – развеяв последние сомнения, сказал парень.
Голос был тот самый – прокуренный баритон.
«Это он. Без сомнений».
Парень тем временем встал из-за стола и протянул мне руку:
– Андрей, тибетолог.
Впервые наши взгляды встретились, и я с удивлением обнаружил, что у него глаза старика – серые и выцветшие.
– Максим, – представился я, пожимая Андрею руку.
Мы уселись за столик.
– Полагаю, вы удивлены? – с улыбкой заметил тибетолог.
– Удивлен, – не стал скрывать я. – У вас очень… взрослый голос. Поэтому я думал, вы будете… старше.
– Старше, моложе… – поморщился Андрей. – Возраст – это миф, как и любая другая конкретизация содержания. Все эти системы счисления придуманы лишь для того, чтобы хоть как-то привести в единство то, что видит глаз, и то, что осознает мозг.
Он протянул руку и взял со стола термос. Я удивленно захлопал глазами. Отчего-то мне показалось, что, когда я входил, на столе термоса не было – только две пустые чашки на блюдцах.
– Попробуйте и скажите, как вам, – сказал Андрей.
Он налил мне полную чашку, потом занялся своей. Я сделал пару глотков и к собственному удивлению подумал:
«Это… восхитительно».
Мне вряд ли хватило бы эпитетов, чтобы описать тот изумительный вкус. Скорее, тут следует сказать об ощущениях – после небольшого глотка по моему телу разлилось тепло, будто от хорошего виски, и я вдруг почувствовал себя совершенно спокойным, расслабленным. Голова моментально сделалась ясной, и поток мыслей, прежде спутанных, теперь обрел образцовый порядок.
– Можете не отвечать, – с прежней улыбкой сказал Андрей. – Ваше лицо и взгляд уже все сказали за вас. Я постоянно испытываю те же чувства, что и вы, хотя пью его каждый день на протяжении последних ста с лишним лет…
«Ста с лишним?»
Волшебный чай сделал меня удивительно спокойным, но все равно озвученная цифра вызвала во мне удивление.
«Двадцатипятилетний хипстер утверждает, что прожил больше ста лет… Что это – странная игра? Или в этом чае присутствуют какие-то особые травы, влияющие на сознание?»
Решив пока оставить странные слова моего собеседника без внимания, я сказал:
– Прошу прощения за «базарный вопрос», но… где вы покупаете этот чай? Я бы, пожалуй, приобрел немного…
– Увы, но этот чай не так-то просто купить, – покачал головой Андрей. – Да и стоит он недешево. Простите, я вас пока что толком не знаю, но многие люди, мне знакомые, очень быстро разорялись, поскольку хотели пить его постоянно…
– А что это вообще за чай? Откуда он? С Тибета?
– Да, это особый сбор тибетских трав…
Андрей достал из рюкзака, что стоял на стуле рядом с ним, небольшой шелковый мешочек и бросил его на стол.
– Можете взглянуть, если хотите.
Я развязал веревку, заглянул внутрь: крупные листья были смешаны с мелкими цветочными лепестками. Даже в сухом виде этот сбор пах очень вкусно.
– Такой не купишь в магазине. Меня лично им снабжают мои друзья, со многими из которых я познакомился еще до первой мировой…
Я вздрогнул. И снова мне стало казаться, что происходящее – не более чем сон, мало общего имеющий с реальностью. Решив не вмешивать жесткую логику в наш странный диалог, я спросил:
– Выходит, вы могли знать Гомбожаба Цыбикова?
– Почему – «мог»? – пожал плечами Андрей. – Я его знал.
Я замер, удивленно глядя на тибетолога исподлобья.
•••
Январь–апрель 1900 года
Монастырь Гумбум. Пророчество Лон-бо-чойчжона
Отвар грел ему губы, гортань и спасительным теплом разливался внутри.
– Гомбожаб! – окликнул его знакомый голос.
Цыбиков встрепенулся, оглянулся на кричавшего. Это оказался Ешей, один из паломников, к каравану которых прибился Гомбожаб. Ешей считался среди других членов отряда опытнейшим путешественником, который бывал в Лхасе не менее девяти раз и отлично знал дорогу.
«Повезло мне оказаться рядом с такими людьми… без них путь был бы куда более трудным».
– Что пьешь, Гомбожаб? – спросил Ешей. – Опять свой чай?
– Его, да, – подтвердил Цыбиков, хотя ему самому отчего-то не очень нравилось такое именование его напитка.
«Чай… Тремя буквами трудно передать все составляющие этого чудного отвара…»
– Угостишь? А то холодно так…
– Угощайся, – пожал плечами Цыбиков и вручил Ешею свою глиняную уродливую кружку.
Глядя на то, как