Большинство тех, кто бегал кроссы, носили мешковатые шорты для серфинга. Они сильно отличались от традиционных шортов для бега с защитой паха внутри. Один парень в команде мне сказал, что ему больше нравятся свободные трусы для серфинга, потому что «мальчикам нужен свежий воздух». В этом было разумное зерно, и я тоже стал носить такие.
Кроссы по многим параметрам были противоречивым явлением. Несмотря на то что наш подход к тренировкам казался наплевательским, мы тем не менее серьезно относились к победе. Если мы побеждали, наши нетрадиционные методы и развлечения на берегу обсуждались как гениальная тренировочная методика. Если мы проигрывали, нас считали ненормальными.
После тренировок мы всегда шли купаться. Беннеру нравилось плавать, точнее, лежать на воде на спине. Он отплывал туда, где было меньше волн, переворачивался на спину, закрывал глаза и мог так пролежать чуть ли не вечность. Некоторым из нас казалось, что он дремлет, лежа на воде.
Тогда было самое время заниматься бегом, этот вид спорта находился на пике популярности. Выпустив первые кроссовки с амортизирующей подошвой, компания Nike раз и навсегда изменила подход к бегу. Вафельная подошва[12] стала настоящим золотым стандартом в мире беговых кроссовок, но технология изготовления обуви с амортизирующей подошвой принесла в занятия бегом совершенно новый уровень комфорта, добавила мощи и энергии. Я помню свои первые кроссовки Tailwinds[13], и ощущение, которое оставалось от них в руках, и запах прорезиненной подметки, как первую любовь. По вечерам я смотрел повторы телесериала «Остров Гиллигана»[14] и на протяжении всей серии разнашивал кроссовки – надевал их, крутил и мял на ноге.
В средней школе длинной дистанцией считалась миля, в старшей школе мы бегали от двух с половиной до трех миль (от 4 до 4,8 километра), поэтому мне потребовалось довольно быстро повысить выносливость и научиться терпеть. Мое телосложение было далеким от идеального для бегуна – я был плотным и коренастым, а не высоким и худым. Однако все, чего мне не хватало по этой части, я с лихвой компенсировал намерением тренироваться упорнее остальных.
На тренировки я всегда приходил первым, а уходил последним. Часто я не появлялся дома до темноты, но это было нормально, потому что родители работали и тоже приходили домой поздно.
Время шло, и я начал пожинать плоды своих трудов. Раз за разом я приходил к финишу одним из первых и даже выиграл пару соревнований. Ребята из команды стали любя называть меня Карно, и это укрепляло наш командный дух.
Кульминацией сезона тренировок стал заключительный кросс лиги. Наша школа участвовала в острой трехсторонней борьбе с командами Мишен-Вьехо и Лагуна-Бич[15]. Вдобавок ко всему Беннер объявил о выходе на пенсию в конце сезона и хотел закончить карьеру уверенной победой своих подопечных. Мы были последней командой, которую он тренировал.
Это был мой первый год обучения в старших классах, но, несмотря на это, Беннер попросил меня выступить в финальной гонке за сборную школы. Мне было лестно принять его предложение, хотя это означало, что придется сразиться с более старшими и сильными спортсменами. Кое-кто из одноклассников считал, что я упускаю возможность выиграть в гонке новичков только за право стать середнячком в сборной. Однако мне показалось, что ребята, с которыми мы бегали кроссы, с уважением отнеслись к тому, что я принес себя в жертву ради великой цели и ради команды.
Мероприятие выпало на субботнее, не характерное для Южной Калифорнии холодное и туманное утро. Отец подбросил меня до стадиона Калифорнийского университета в Ирвайне. Когда-то в старших классах папа и сам бегал за сборную школы, правда, он был спринтером, специализировался на дистанции четыреста метров. В течение сезона он следил за развитием событий и тренировками нашей команды, но времени вдаваться в детали у него не было: бедняга, он тратил на дорогу до работы по три часа в день. Папа прекрасно знал, что я обожал нестандартный подход Беннера к тренировкам и преклонялся перед ним и остальными членами команды.
Как всегда, наша команда собралась на небольшом пятачке, где мы обычно расстилали пляжные полотенца и валялись перед гонкой, как стая волков. Иногда мы рассказывали друг другу анекдоты и смеялись, а порой просто лежали и глазели на небо. В то утро мы делились байками про Беннера. Моя любимая история была о том, как он опоздал на собрание, которое вел тренер «стадионников» Билдербек. Беннер тихонько проскользнул через заднюю дверь и сел, он был растрепан, его лицо горело. Билдербек прервал собрание и прямо перед всем коллективом спросил, почему Беннер опоздал.
Беннер жил на окраине города, и, как он объяснил, в его районе отключили электричество.
– То есть ты проспал? – Билдербек пытался подогреть аудиторию.
– Нет, – ответил Беннер, – я не смог выкатить машину из гаража, потому что автоматическая дверь не работала.
– И как же ты тогда попал в школу, Бен?
– Я сделал то, что мог, – сказал Беннер, – я побежал.
У Билдербека отвисла челюсть.
Я никогда не устану слушать эту историю.
Солнце только-только начало пробиваться сквозь утренний туман, когда Беннер повел нас всех вместе к старту. Некоторые спортсмены бормотали себе под нос молитвы или крестились. Я только кусал губу.
Я слишком нервничал и поэтому ничего не ел за последние сутки. Теперь меня тошнило и мышцы были как каменные. Мне нужен был совет Беннера.
– У меня что-то не так с ногами! – сказал я. – Явно что-то не то. Что мне делать?
– Беги настолько хорошо, насколько можешь, – ответил он. – Беги не ногами, беги сердцем.
На каком-то уровне, несмотря на то что я первый год учился в старших классах, до меня дошел смысл: для человеческого организма есть пределы, но человеческий дух их не имеет. Мне не нужны были часы, чтобы установить темп, все, что мне было нужно, – слушать свое сердце. Я собрался, настроился и вышел на старт. Следующие несколько километров серьезно повлияли на всю мою жизнь.
Раздался выстрел, и гонка началась. Сначала трасса – поросшая травой, хорошо ухоженная широкая дорожка – шла прямо. Двое самых сильных бегунов команды, Фогерти и Фрай, сразу вырвались вперед. Я оказался во второй группе и попытался там найти свободное пространство. Но чем больше я пытался, тем теснее становилась группа вокруг меня. Мне нужно