Улица пустовала, автомобили в такой час по ней не ездили. Воздух и тот застыл, даже легкий ветерок не шевелил листья.
В квартале от Митча по другой стороне улицы шли мужчина и собака. Ретривер, правда, не столько шел, сколько обнюхивал послания, оставленные ему подобными.
В этой казавшейся абсолютной тишине Митч вроде бы слышал дыхание далекой псины.
В это утро все отливало золотом: солнце и собака. Воздух и прекрасные дома, возвышающиеся среди зеленых лужаек.
Митч Рафферти не мог позволить себе дом в этом районе. Но его вполне устраивала и возможность работать здесь.
Можно любить искусство, но не испытывать ни малейшего желания жить в музее.
Он заметил поврежденную головку распылителя в том месте, где лужайка встречалась с тротуаром. Взял из кузова пикапа инструменты и коленями опустился на траву, чтобы заняться ремонтом. Бальзамины могли подождать.
Зазвонил мобильник. Митч отцепил его от ремня, открыл. Увидел время, 11.43, но не номер звонившего. Тем не менее нажал на зеленую кнопку.
Биг грин – так называлась его компания из двух человек, созданная им девять лет тому назад. Митч уже не помнил, почему дал ей такое название.
– Митч, я тебя люблю, – услышал он голос Холли.
– Привет, крошка.
– Что бы ни случилось, я тебя люблю.
Она вскрикнула от боли. Грохот и падение чего-то тяжелого говорили о борьбе.
Встревоженный, Митч поднялся.
– Холли?
Какой-то мужчина что-то сказал, мужчина, который теперь держал в руке телефон. Слов Митч не разобрал, потому что куда больше его интересовал звуковой фон.
Холли вскрикнула. Никогда раньше он не слышал, чтобы она так кричала. Ее голос переполнял дикий страх.
– Сукин сын! – выкрикнула она, потом раздался резкий удар, словно ей отвесили крепкую пощечину.
– Ты меня слышишь, Рафферти? – спросил незнакомый мужской голос.
– Холли? Где Холли?
Теперь незнакомец обратился уже не к Митчу:
– Не дури. Оставайся на полу.
Заговорил второй мужчина, не в трубку, слова Митч не разобрал.
Тот, что держал телефон, добавил:
– Если она попытается встать, врежь ей. Хочешь остаться без зубов, сладенькая?
С ней двое мужчин. Один ударил ее. Ударил ее.
Митч не мог понять, что происходит. Реальность вдруг обернулась кошмарным сном.
Обезумевшая от мета игуана была намного более реальной.
Около дома Игги продолжал сажать бальзамины. Потный, красный от солнца, здоровенный.
– Так-то лучше, сладенькая. Будь хорошей девочкой.
Митч не мог вдохнуть. Что-то тяжелое сдавливало грудь. Не мог произнести и слова, да и не знал, что сказать. Он стоял на ярком солнце, но ему казалось, что его засунули в гроб, похоронили заживо.
– Твоя жена у нас, – сообщил очевидное мужчина, который позвонил ему.
– Почему? – услышал Митч свой голос.
– А как ты думаешь, говнюк?
Митч не знал. Не хотел знать. Не стремился найти ответ, потому что чувствовал: хороших ответов нет.
– Я сажаю цветы.
– У тебя что-то с головой, Рафферти?
– Это моя работа. Сажать цветы. Ремонтировать распылительные головки поливальных систем.
– Ты обкурился или что?
– Я – всего лишь садовник.
– Твоя жена у нас. Ты можешь получить ее за два миллиона наличными.
Митч уже понимал, что это не шутка. Будь это шуткой, Холли в ней бы участвовала, но ее чувство юмора не было таким жестоким.
– Вы допустили ошибку.
– Ты слышал, что я сказал? Два миллиона.
– Вы, похоже, меня не слушаете. Я – садовник.
– Мы знаем.
– На моем счету в банке одиннадцать тысяч.
– Мы знаем.
Митча переполняли страх и замешательство, так что для злости просто не оставалось места. Он попытался прояснить ситуацию, скорее для себя, чем для звонящего:
– У меня компания, в которой работают два человека.
– Времени у тебя до полуночи среды. Шестьдесят часов. Мы свяжемся с тобой, чтобы уточнить детали.
Митча прошиб пот.
– Это безумие. Где я возьму два миллиона баксов?
– Ты найдешь, где их раздобыть.
Голос незнакомца звучал жестко, неумолимо. В фильме так говорила бы смерть.
– Это невозможно, – вырвалось у Митча.
– Ты хочешь еще раз услышать, как твоя жена кричит?
– Нет. Не надо.
– Ты ее любишь?
– Да.
– Действительно любишь?
– Она для меня все.
Он потел, и при этом его трясло от холода.
– Если она для тебя все, ты найдешь способ добыть деньги.
– Такого способа нет.
– Если пойдешь к копам, мы будем отрезать у нее палец за пальцем. Отрежем ей язык и выколем глаза. А потом оставим умирать, быстро или медленно, как сама она того пожелает.
Угрозы в голосе незнакомца не слышалось, говорил он буднично, словно разъяснял особенности какого-нибудь делового проекта.
Митчеллу Рафферти еще не приходилось иметь дело с такими людьми. Ему казалось, что он разговаривает с пришельцем из другого конца Галактики.
Он не решался ответить, вдруг испугавшись, что неудачно сказанное слово приблизит смерть Холли.
– А чтобы ты понял, что мы настроены серьезно… – похититель не закончил фразу.
– И как я это пойму? – после долгой паузы спросил Митч.
– Видишь мужчину на другой стороне улицы?
Митч повернулся к единственному пешеходу, прогуливающему собаку. Они уже преодолели полквартала.
Залитую солнечным светом тишину расколол винтовочный выстрел. Пешеход рухнул с пулей в голове.
– Полночь среды, – напомнил мужчина. – Мы настроены чертовски серьезно.
Глава 2
Собака застыла: с поднятой передней лапой, обвисшим хвостом, вскинутой мордой, словно ловила какой-то запах.
По правде говоря, золотистый ретривер не учуял убийцу. Просто замер на полушаге, изумленный падением хозяина, не зная, что делать дальше.
И точно так же, только на другой стороне улицы, окаменел Митч. Похититель оборвал связь, а он все прижимал мобильник к уху.
В голове мелькнула суеверная мысль: пока на улице царит тишина, пока ни он, ни собака не сдвинутся с места, время можно обратить вспять, а пулю – вернуть в ствол винтовки.
Но здравомыслие взяло верх над суеверием. Митч пересек улицу, сначала шагом, потом бегом.
Если упавшего только ранило, тогда, возможно, у него оставался шанс на спасение.
Приближающегося Митча собака поприветствовала, один раз вильнув хвостом.
Но сразу стало ясно, что помочь мужчине едва ли удастся. Пуля разнесла немалую часть черепа.
Такой кошмар Митчу доводилось видеть только в выпусках новостей да в кино. Поэтому он вновь превратился в памятник, скорее не от страха, а в шоке.
И шок этот вызывал не только вид покойника, ему вдруг открылись незримые ранее стороны окружающего мира. Он словно превратился в крысу, которая, находясь в лабиринте, впервые подняла голову и сквозь стеклянную крышу увидела какие-то загадочные, движущиеся фигуры.
Золотистый ретривер, дрожа всем телом, повизгивая, улегся на тротуар рядом с хозяином, если еще не мертвым, то смертельно раненным.
Митч почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. За ним не просто наблюдали, его изучали. Оценивали.
Сердце заколотилось о ребра.
Митч оглядел день, но киллера не увидел. Стрелять могли из любого дома, из-за забора, автомобиля.
Однако он ощущал присутствие не стрелка. За ним наблюдали не издалека, а с достаточно близкого расстояния, откуда могли рассмотреть во всех подробностях. У него сложилось впечатление, что наблюдатель находится чуть ли не рядом.
Со времени выстрела еще не прошло и минуты.
Никто не