– По лицам я тем более ничего не могу распознать.
Любое человеческое лицо более загадочно, чем истертое временем лицо знаменитого сфинкса, возвышающегося среди песков Египта.
– В моем сне, – продолжила Виола, – я видела себя с… с разбитым, мертвым лицом. С дыркой во лбу.
– Может, это был сон о том, почему ты вышла замуж за Рафаэля.
– Это не смешно, – одернула меня Терри.
– Я думаю, возможно, меня застрелили.
– Милая, когда в последний раз ты видела сон, который оборачивался явью? – спросила ее Терри, определенно с тем, чтобы подбодрить.
– Пожалуй, что никогда, – ответила Виола.
– Вот и об этом сне волноваться тебе не стоит.
– Насколько я помню, – добавила Виола, – раньше я никогда не видела во сне своего лица.
Даже в моих кошмарах, которые иной раз оборачиваются явью, я тоже никогда не видел своего лица.
– У меня была дырка во лбу, – повторила она, – и само лицо было… страшным, перекошенным.
Пуля крупного калибра, пробившая лоб, выделяет при ударе такое количество энергии, что повреждается весь череп, в результате чего лицо действительно перекашивается.
– Мой правый глаз, – продолжила Виола, – был налит кровью и наполовину… наполовину вывалился из глазницы.
В наших снах мы – не сторонние наблюдатели, как те персонажи, которые видят сны в фильмах. Эти внутренние драмы обычно показываются исключительно с позиции того, кто видит сон. В кошмарах мы не можем посмотреть в собственные глаза, разве что искоса, возможно, потому, что боимся увидеть монстров, которые в них прячутся.
На лице Виолы, цвета молочного шоколада, читалась нешуточная тревога.
– Скажи мне правду, Одд. Ты видишь во мне смерть?
Я не сказал ей, что смерть тихонько лежит в каждом из нас, чтобы подняться в положенный час.
И хотя мне не открылась ни малейшая подробность ее будущего, радостная или печальная, ароматный запах, идущий от моего нетронутого чизбургера, заставил меня солгать, чтобы наконец-то приступить к еде.
– Ты проживешь долгую счастливую жизнь и умрешь в собственной постели, от старости.
– Правда?
Улыбаясь и кивая, я нисколько не стыдился, обманывая ее. Не вижу вреда в том, что даешь людям надежду. И потом, я же не напрашивался к ней в оракулы.
Виола отошла от нашего столика куда в лучшем настроении, занялась другими клиентами.
Принявшись за чизбургер, я назвал Терри другую дату.
– 23 октября 1958 года.
– Элвис служил в армии. – Она задержалась лишь на то время, которое требовалось, чтобы прожевать кусочек сандвича с сыром. – В Германии.
– Это слишком обще.
– Вечером двадцать третьего он поехал во Франкфурт на концерт Билла Хейли[18].
– Ты могла это выдумать.
– Ты знаешь, я ничего не выдумываю. – Она откусила еще кусок сандвича. – За кулисами он встретился с Хейли и шведской звездой рок-н-ролла, которого звали Маленький Герхард.
– Маленький Герхард? Быть такого не может.
– Думаю, он слизал этот псевдоним у Маленького Ричарда[19]. Но точно не знаю. Никогда не слышала, как поет Маленький Герхард. Виоле могут прострелить голову?
Сочное, не слишком прожаренное мясо чизбургера посолили в самую меру. Поук свое дело знал.
– Как я и говорил, сны – они всего лишь сны.
– Жизнь у нее и так нелегкая. И вот это ей совсем ни к чему.
– Простреленная голова? Да кому такое нужно?
– Ты посмотришь, что ее ждет? – спросила Терри.
– Как я могу это сделать?
– Воспользуйся своим шестым чувством. Возможно, сумеешь это предотвратить.
– Мое шестое чувство на такое неспособно.
– Тогда попроси своих друзей. Они иногда знают о том, что должно произойти, не так ли?
– По существу, они мне не друзья. Скорее случайные знакомые. И потом, они помогают, лишь когда хотят помочь.
– Если я умру, то буду тебе помогать, – заверила меня Терри.
– Ты очень добра. Где-то я даже хочу, чтобы ты умерла. – Я положил чизбургер на тарелку и облизал пальцы. – Если кто-то в Пико Мундо и начнет стрелять в людей, так это Человек-гриб.
– Кто он?
– Утром сидел за стойкой. Заказал еды на троих. Жрал, как изголодавшаяся свинья.
– Такие клиенты по мне. Но я его не видела.
– Ты была на кухне. Он бледный, мягкий, со скругленными углами, что-то такое вполне могло вырасти в подвале Ганнибала Лектера.
– У него плохая аура?
– Когда Человек-гриб уходил, его сопровождала свора бодэчей.
Терри напряглась, подозрительно оглядела ресторанный зал.
– Кто-нибудь из них сейчас здесь?
– Нет. Боб Сфинктер – самый ужасный из тех, кто сейчас в ресторане.
Настоящая фамилия этого скряги была Спинкер, но он заслужил прозвище, которое мы ему дали. Какая бы сумма ни стояла в счете, на чай он всегда оставлял четвертак.
Боб Сфинктер полагал себя в два с половиной раза щедрее Джона Д. Рокфеллера, нефтяного миллиардера. Согласно легенде, в самых дорогих ресторанах Манхэттена Рокфеллер оставлял на чай ровно десять центов.
Разумеется, во времена Джона Д. Р., включающие и Великую депрессию, десяти центов хватало на то, чтобы купить газету и ленч в кафе-автомате. В настоящее время двадцати пяти центов хватит только на газету, но читать в ней что-либо может только садист, мазохист или до того одинокий человек, что ему интересны даже частные объявления.
– Возможно, Человек-гриб просто проезжал через наш город и вернулся на автостраду, как только очистил последнюю тарелку? – предположила Терри.
– Что-то мне подсказывает, что он по-прежнему где-то здесь.
– Собираешься его проверить?
– Если смогу найти.
– Хочешь взять мой автомобиль?
– Может, на пару часов.
На работу и с работы я хожу пешком. Для более дальних поездок у меня есть велосипед. В исключительных случаях пользуюсь автомобилем Сторми Ллевеллин или Терри.
Слишком многое находится вне моего контроля: бесконечные мертвые с их просьбами, бодэчи, вещие сны. Наверное, я бы уже семь раз сошел с ума, по разу на каждый день недели, если бы до предела не упростил свою жизнь в тех сферах, которые могу контролировать. Моя оборонительная стратегия такова: никакого автомобиля, никаких страховых полисов, никакой одежды, за исключением самого необходимого, то есть футболок, курток из бумажного твила[20] и джинсов, никаких отпусков в экзотических странах, никаких честолюбивых помыслов.
Терри пододвинула мне ключи.
– Спасибо.
– Только не вози в моем автомобиле мертвых. Хорошо?
– Мертвые не нуждаются в автомобилях. Они могут появляться где хотят и когда хотят. Они ходят по воздуху. Они летают.
– Я вот о чем. Если ты скажешь мне, что в моей машине сидел мертвый, я попусту потрачу целый день, оттирая обивку. От одной мысли об этом у меня по коже бегут мурашки.
– А если это будет Элвис?
– Элвис – другое дело. – Терри доела маринованный огурчик. – Как сегодня Розалия? – Она имела в виду Розалию Санчес, хозяйку моей квартиры над гаражом.
– Видимая, – ответил я.
– Это хорошо.
Глава 7
Торговый центр «Зеленая Луна» располагается на «Грин-Мун-роуд», между старыми кварталами Пико Мундо и более современными западными пригородами. Гигантское сооружение со стенами цвета песка конструктивно напоминало жилище коренных жителей Америки, только проектировалось с таким расчетом, словно жить в нем собирались индейцы-гиганты ростом в шестнадцать футов.
Несмотря на эту любопытную попытку создать что-то гармонирующее с окружающей природой, но крайне нелогичную с