— Открыть свою гостиницу. Чистую, респектабельную гостиницу, — добавила Клара, как будто оправдываясь.
Королева слегка прищурилась.
— И для этого вы каждый вечер выгоняете этих девушек? — спросила она жестко. — Зарабатывать на свою мечту?
— А вы не гоните солдат на смерть — защищать свою власть? — спокойно парировала Клара.
Королева как будто бы слегка смутилась. Потом неожиданно улыбнулась.
— Вы мне нравитесь, Клара Бринн.
Клара промолчала. Едва ли стоило говорить королеве, что она ей совсем не нравилась.
Вероятно, лицо опять выдало ее, — поскольку королева тут же спросила:
— Что вы думаете обо мне?
Клара ответила не сразу. Наконец решилась:
— Это правда — то, что о вас говорят?
— Смотря что обо мне говорят, — спокойно заметила королева.
Клара глубоко вздохнула.
— Говорят, — медленно начала она, — что вы видите в темноте. Говорят, что вам не страшен ни жар, ни холод. Говорят, вы сильнее, быстрее и выносливее любого человека на земле. Говорят, — добавила Клара очень тихо, — что это вы сожгли имперскую армию под Бронсдли.
Королева медленно повернулась к ней, и в оранжевом свете нового утра ее глаза отливали древним золотом.
— Значит, вот что обо мне говорят? — спросила королева таким голосом, что на одно короткое мгновение Кларе стало страшно.
Она молча кивнула. Королева отвернулась и как будто глубоко задумалась. Следовало держать язык за зубами — но любопытство пересилило:
— Это правда? — повторила Клара свой вопрос.
— Отчасти, — усмехнулась королева и снова посмотрела на нее. — Спасибо, госпожа Бринн.
— За что, ваше величество?
— За честность.
Клара снова только кивнула, глядя, как оранжевая полоса медленно превращается в красное зарево между горизонтом и скучными тонкими серыми облаками. Глаза неумолимо слипались — если бы не этот безумный разговор, она давно бы уже спала.
От королевы снова ничего не ускользнуло.
— Я не буду больше вам мешать, — сказала она, легко и быстро подымаясь. Клара тоже встала — хотя у нее это и не получилось так же бодро. — Еще раз благодарю.
С этими словами королева ушла — как обычно, бесшумно исчезнув, — и первый луч солнца вырвался из-за горизонта.
***
Проснувшись на следующий день, Клара долго лежала, вспоминая вчерашний разговор с королевой. Он вызывал у нее очень противоречивые чувства, и Клара была далеко не уверена, захочет ли она такое повторить — но это, как оказалось, ей не грозило. В тот же день ближе к вечеру в лагерь прибыл запыхавшийся и запыленный гонец на взмыленной и еще более запыленной лошади, а на следующий день лагерь охватили лихорадочные сборы. Клара быстро поняла, что к чему, и дала барышням команду потихоньку сворачиваться. Можно было, конечно, двинуться вместе с армией, и заработать на этом еще немного — но Клара была достаточно умна, чтобы этого не делать. К тому же, армия оставляла позади множество раненных. А раненные — те же солдаты, только с кучей свободного времени.
Королевская армия покинула окрестности Стетхолла, фургончики Клары переместились в окрестности лазарета — она стала снова привычно оценивала риски, прибыль, издержки и непредвиденные расходы, когда однажды утром ей пришло письмо. Клара внимательно посмотрела на печать, покачала головой, вскрыла его. Оно оказалось весьма немногословным.
«Госпоже Бринн — для исполнения мечты».
В письме лежал сложенный в несколько раз вексель. Клара медленно развернула его.
— Да здравствует королева, — прошептала она тихо, глядя на цифры, выведенные крупным ровным почерком.
***
Бертрам привык, что королева всегда заявлялась к нему в шатер без спроса, причем заявлялась неожиданно и нагло, всякий раз выводя его из себя этой показушностью. Он пытался намекнуть, что ему такое положение дел не нравится — но без особого успеха. Потом она его вообще чуть не придушила, задушив при этом всякое желание спорить — а затем случилось Бронсдли, после которого все изменилось. И все это чувствовали. Но Бертрам никогда бы не подумал, что изменилось настолько.
В тот день он получил вести от южной границы. Плохие вести. Бертрам уже собирался пойти разыскивать королеву — но, подходя к шатру, увидел у входа ее саму. Королева не спряталась внутри, не выпрыгнула на него из темноты, не окликнула со спины — стояла, как все нормальные люди, на виду, так что ее высокую фигуру было заметно издалека. Бертрам удивился. И насторожился. Подошел к королеве, склонил голову в легком поклоне — и окончательно изумился, услышав вопрос:
— Мы можем поговорить?
Он даже не сразу вспомнил, что нужно поднять голову.
— Бертрам? Ты уснул? — окликнула она его чуть резче, и он почти с облегчением вздохнул — это была королева. Не подменили.
— Разумеется, ваше величество, — кивнул он, откидывая полог и жестом приглашая ее войти.
Внутри Бертрам, на мгновение помедлив, направился к оставленным с прошлой ночи бутыли и кубку. Кубок был один, и он обернулся к королеве — но она покачала головой до того, как он успел спросить.
— Вы никогда не пьете? — не удержался он.
— Никогда.
Бертрам кивнул, налил себе. Королева опустилась в небольшое карло, которое он специально завел у себя на случай ее визитов, ему остался табурет.
— Я слушаю, ваше величество, — сказал он, когда молчание стало слишком затягиваться.
— Нам нужно поговорить, — тихо произнесла королева, и Бертрам мог бы съязвить, что об этом уже догадался — но он видел ее глаза и понял, что она имеет в виду. И она была права.
Им нужно было поговорить. Честно. Без недосказанностей и двусмысленностей. Он понял это после Бронсдли, понял, что против нее нельзя играть, даже немного. Только вместе.
И для этого нужно было все рассказать.
Ну или почти все.
— Я так понимаю, — проговорил Бертрам, отпивая глоток и глядя королеве в глаза, — я первый?
Она кивнула.
Он снова отхлебнул, поморщился, и, не отрывая взгляда от вина на дне кубка, начал:
— Я подослал к вам Гаррета Уилшоу. Приказал ему, чтобы он постарался... втереться к вам в доверие. Так близко, как это возможно. Я часто использовал его раньше, когда нужно было искать расположения у женщин, у Гаррета был большой опыт и ни одной неудачи. Но с вами не получалось. Во всяком случае, я так считал.
Он рискнул поднять глаза — слишком любопытно было увидеть выражение ее лица. Королева усмехнулась — грустно, но не зло.
— Я догадалась, — сказала она спокойно.
— Тогда?..
Она покачала головой.
— После. Когда ты стал слишком внимательным и заботливым.
Бертрам недоверчиво нахмурился.
— Окунание головой в реку считается теперь излишней заботой?
— Да, — королева снова усмехнулась.
Бертрам снова опустил взгляд на дно кубка. Да, с ней стоило быть честным.
— Продолжай, Бертрам. Это ведь