Однако путь Фэна к победе на Арене можно назвать каким угодно, но точно не легким. Он рос в бедной семье беженцев из Северного Китая. После ядерных ударов Харбин попал в радиоактивную зону. Родители Фэна потеряли все, а что удалось сохранить, отобрали миротворцы. Непрерывно воют сирены в ночи, по тучам мечутся лучи прожекторов, грохочут взрывы, лают автоматы, будто призраки смерти, друг за другом в темноте ползут силуэты мехатанков – это все, что помнил Фэн, да и то бессвязно, урывками, хотя ему было тогда уже шесть лет.
Пережив изнурительную эвакуацию, во время которой три четверти беженцев погибло от голода, инфекций и холода, семья Фэна добралась до Шэньчжэня. Долгое время жили в нищих кварталах, промышляя поденной работой – то донести груз, то помочь с ремонтом. Иногда работы хватало, чтобы прокормиться, но чаще приходилось голодать.
А потом отец Фэна начал торговать на улице питьевой водой.
В магазине пол-литровая бутылка стоила пять фениксов. Шестидесятилитровая канистра кустарно очищенной водопроводной воды – тридцать, а в розницу стаканами она шла по четверть феникса. Треть прибыли забирала местная преступная группировка, но спустя несколько лет родителям Фэна все-таки удалось накопить на собственную лачугу в трущобах Шэньчжэня. Мальчику тогда было тринадцать, но он постоянно недоедал, потому никто не давал ему больше десяти.
Фэн рос хилым ребенком, но как мог помогал родителям. Вскоре отец приобрел промышленные фильтры и перестал закупать воду у других. Задачей мальчика стало носить канистры с очищенной водой из дома родителям, блуждающим по оживленным местам в поисках тех, кто испытывает жажду. По две десятилитровые за раз.
На улице ему каждый божий день приходилось отстаивать свое право там находиться. Его били, унижали и оскорбляли, называя шлюхиным сыном, монгольским выродком и мутантом – из-за радиоактивных пустошей, в которые превратился Северный Китай. Фэн терпеливо сносил побои, извинялся, улыбался, просил прощения, подавляя гнев, накапливающийся в душе, и не выпускал из рук канистры. «Скользкий, как угорь, – считали местные, удивляясь тому, как стойко „мутант“ терпит боль. – И подлый, как зловредный демон. Настоящий магвай». Прозвище прилипло.
Тот день ничем не отличался от многих других. Вечерело. Фэн уже почти дошел домой, осталось миновать длинную улицу и пересечь проезжую часть…
Но навстречу выбежал И Юнь с длинной хворостиной.
– Вот ты где!
Он громко свистнул, и словно свора собак на лисицу, сбежались мальчишки. Шесть человек. Обычно их было трое-четверо, но иногда и больше семи.
– Мутант! – осклабился самый мелкий, топнул. – Беги!
– Не побежит, – покачал головой И Юнь.
– Так давай ему поможем, пошел с нашей земли, опарыш!
«Нужно сделать, как они хотят», – подумал Фэн, поднял канистры и потопал туда, откуда пришел.
В спину полетели свист, ругательства, мелкие камешки.
– Беги, а не ползи. Ну!
Фэн рванул домой – под дружное улюлюканье и свист. Если никто не выйдет навстречу, у него оставался шанс закрыть за собой дверь и избежать избиения хотя бы сегодня. Недавно прошел дождь, подошва ступила на что-то скользкое, и Фэн плюхнулся прямо в лужу, подвернув ногу. Вскочил и первым делом проверил, целы ли канистры, выдохнул с облегчением.
– Пошел отсюда, я сказал!
И Юнь первым огрел его хворостиной. Фэн, свернувшись калачиком прямо в луже, закрыл голову руками. Посыпались удары, а потом вдруг раздался властный голос:
– Исчезните. – И обидчики беспрекословно разбежались. Фэну же незнакомец сказал: – Вылезай.
Мальчик выбрался из лужи, пряча канистры за спиной. Мужчина, опираясь на титановую трость, протянул ему пластиковую бутылку с упсом и процедил, не разжимая зубов с сигаретой:
– Каждый день я вижу из своего окна, как тебя бьют. Ты ни разу не попытался сбежать и ни разу не попытался дать сдачи. Почему?
Фэн был очень голоден, а потому сначала, не выпуская канистр из рук, исхитрился опустошить бутылку и только потом ответил:
– Если я сбегу, они все равно найдут и побьют меня. Зачем же откладывать неизбежное? Они никогда не бьют меня дважды за день, потому что для них это скучно. Если же я дам сдачи, то все равно проиграю, потому что их больше и они старше. Но бить будут куда сильнее. К тому же им будет не так скучно бить меня, и, если понравится, они начнут делать это чаще.
Казалось, столь рассудительный ответ удивил незнакомца. Хоть Фэн и был с головы до ног в нечистотах, мужчина протянул ему руку:
– Меня зовут Ду Мочжоу. Но все называют меня Ду Кривой зуб.
Ду, скрывая улыбку, наблюдал за тем, как парень пытается удержать канистру подмышкой. Наконец Фэн сдался, поставил емкость на землю и пожал Ду руку. Его ладонь была узкой, детской, но рукопожатие оказалось крепким.
– А меня Фэн Сяоган. Но все, кроме родителей, называют меня Магваем.
– Твои родители беженцы? – сделал вид, что догадался, Ду. – Сколько же тебе лет?
Фэн кивнул:
– Да, мы из Харбина. Месяц назад мне исполнилось четырнадцать.
– Четырнадцать? – удивился Ду Мочжоу. – Никогда бы не подумал. Что ж… Это меняет дело. Где твой отец? Мне нужно поговорить с ним.
– Там, – указал мальчик направление.
Потрепав Фэна по слипшимся от грязи космам, Кривой зуб ушел. У Фэна болели ребра и отбитые предплечья, но настроение после разговора с незнакомцем все равно было приподнятым. Господин Мочжоу стал первым, кроме родителей, кто проявил к Фэну интерес и даже не отругал его.
Вечером за непривычно сытным ужином родители были веселы и ласково поглядывали на сына. Они встретились с Кривым зубом. Отец не рассказывал, о чем он говорил с Ду, но с того дня мальчишки перестали бить Фэна. Уже позже он узнал, что и отец больше не платил «налог» людям местного преступного главаря, которого, как оказалось, звали Ду Мочжоу.
Наутро в лачугу семьи Сяоган четверо хмурых мужчин занесли капсулу погружения. Старая, побитая и помятая, с интра-гелем, давно требующим полной замены, она открыла Фэну новый мир. Сутулый техник подключил ее, настроил и ушел. Разбираться со всем остальным мальчику пришлось самому.
Мотивы Ду он понял несколько лет спустя. Кривой зуб, давно заглядывавшийся на покорение виртуальных пространств, ко всему подходил основательно. Нет, он не играл сам и не планировал даже заводить собственный клан, но Ду знал точно: в Дисе есть деньги, и их там много. Куда больше, чем можно собирать с крышуемых оницо, низкопробных граждан и их, смешно сказать, бизнеса.
Ду создавал свою банду улиц, отбирал подростков и детей и воспитывал их