Я перезваниваю адвокату. В его голосе – понимающая насмешка.
– Объясните мне, – говорю, – одну вещь: как так? Я ее в глаза не видел.
– Вы упустили свой шанс. – Эту его ремарку я не понимаю.
– Но все же.
– Это вопрос не ко мне, – говорит адвокат. – Я только хранил завещание. Может быть, они свели знакомство с вашей матерью?
– Она умерла пять лет назад.
– Значит, это произошло раньше.
– Мне все равно не верится. В завещании черным по белому моя имя?
– Так точно. Я вышлю вам копию. Вы приедете?
– А как бы вы поступили на моем месте?
– Хороший вопрос. Зная Нину Олеговну… зная, так сказать, размах ее личности и деятельности, я бы на вашем месте даже шнурки завязывать не стал – так бы я спешил.
Ранним утром я вылетаю в Петербург. Все это время (пока еду в такси, жду посадку) я читаю о… как ее назвать?.. о моей сводной тетке? Да, наверное, так. Нина Олеговна Стеблина – это Маргарет Тэтчер киселевского масштаба. С фотографии на тебя смотрит неулыбчивое и слишком напудренное лицо с каким-то снайперским прищуром.
Должность мэра она занимала семь лет. Киселевск при ней изменился до неузнаваемости, так писали в прессе. Из городишка, затянутого заводскими выхлопами, он превратился в город-сад, пряничный закуток, туристический магнит. Стеблина по образованию была врачом, и журналисты любили говорить, что Киселевск “выздоровел” при ней. Перестал чахнуть малый бизнес, анорексичные аллеи превратились в могучие парки, жилое строительство пришло в себя после обморока ипотечного кризиса. Стеблину носили на руках и прочили ей место в питерской мэрии, но она ни в какую не соглашалась переехать из Киселевска.
Кое-что разъясняется: бездетна. Информации о муже я тоже не нашел. Как и о родственниках. Не хотелось бы угодить в эпицентр скандала с участием тех, кому кажется, что я не самый очевидный кандидат в наследники. Я прикидываю, кто еще, кроме матери, мог знать Нину Стеблину. Ни одной идеи.
Добираюсь до статей о ее кончине. Почему-то я полагал, что умереть ей положено по возрасту, но нет, ей было всего лишь 67, и она пропала без вести. Вот что имел ввиду адвокат. Это было полгода назад. Все это время ее искали. Стеблина обожала тихую охоту. У нее, как я и предполагал, действительно была избушка с печным отоплением на отшибе. Выходные, отпуска, а также, по свидетельствам инсайдеров, и некоторые деловые встречи она проводила именно здесь. И отсюда отправлялась за грибами в ближайший лес. В затяжную, как болезнь, осень она вышла из избушки с лукошком наперевес – и не вернулась. Спасатели, волонтеры и собаки два месяца искали Нину Стеблину и еще четыре месяца – то, что от нее могло остаться. И ничего не нашли.
В самолетной дреме я вижу короткометражный сон: как чье-то тело, лежащее ничком, заметают палые листья. Фу ты, черт.
В Пулково я сажусь на электричку и под стук колес направляюсь к ровному, словно кардиограмма приснившегося мертвеца, пейзажу. Двадцать километров от Питера, а вокруг будто монгольская степь. Странно. На вокзале Киселевска беру такси и еду по адресу адвокатской конторы. Полдень. И все равно Киселевск – это дыра дырой. Слякоть, пьяницы, неизбежные пятиэтажки. В каком месте здесь туристический магнит и город-сад?
Меня встречает человек с лишним весом. По телефону сложно было предположить, что он такой полный. Я ни к месту размышляю о том, как мог так обмануться. Он указывает на стул. Офис крохотный, но под завязку заставленный подарочной белибердой: вазы, кубки, коньячные бутылки, фотографии и портреты хозяина кабинета, – это все знаки благодарности, коллекционируемые долгими годами. Не адвокатская контора, а усыпальница не самого богатого фараона.
Собеседник хватает одну из подарочных бутылок – пузатый вискарь – и без моего согласия разливает жидкость в два стакана. Закуски или льда не предусмотрено, я так понимаю.
– Я не представился. Семен Кривоногов. Как вам в Киселевске?
Имя ему совершенно не шло, для меня он останется “адвокатом”.
– Чудесно, – вру я.
– Город-сад, – удовлетворенно тянет он, словно приложил руку к созданию этого несуществующего сада. – Что ж, приступим.
Пока что мы приступаем только к выпивке. Виски так себе. Он достает из ящика стола лист бумаги.
– Это завещание Нины Олеговны Стеблиной. В нем говорится, что с сегодняшнего дня вы вступаете в наследство ее движимым и недвижимым имуществом. Нет, не с сегодняшнего дня, конечно. Формально, открытие завещания происходит в день смерти его составителя, но у нас этот процесс, как вы знаете, затянулся. Страшная, безвестная, нелепая гибель. – Глаза адвоката наполняются слезами.
Я киваю. Он прикладывает тыльную сторону ладони к уголкам глаз, извлекает на свет еще несколько листов.
– Это приложение к завещанию. Здесь перечислено все, что нас интересует. Нина Олеговна оставила после себя… много. – Он поднимает на меня глаза, будто сверяется, по силам ли мне распорядиться всем этим. – Денежные средства, ценные бумаги, недвижимость в разных регионах страны.
Я беру стакан с виски, он дрожит у меня в руке.
– Кем вы работаете? – внезапно спрашивает адвокат.
– Я писатель.
– Что вы написали?
– Роман. “Антитеза”.
Я не удивлюсь, если он сейчас скажет, что читал его. В последнее время я слишком часто встречаю тех, кто знаком с моим творчеством. Но Семен Кривоногов только качает головой.
– В общем, вы можете планировать заслуженный отпуск. Кхм.
Это заключительное “кхм”, видимо, намек на то, что отпуск не очень-то и заслуженный.
– Но сначала, разумеется, нужно разобраться с формальностями.
На это уходит несколько дней. Перезнакомившись со всеми нотариусами Киселевска и посетив полтора десятка банковских отделений, я успеваю возненавидеть этот город. Начать с того, что в нем очень сложно ориентироваться. Дома и улицы на одно лицо, указатели безбожно врут, а спрашивать бесполезно, потому что жители, кажется, сами не в курсе, где у них что. Добраться из гостиницы до точки сбора с адвокатом каждый раз было квестом. Один раз я приехал по адресу, а потом получил выволочку:
– Вы, Стеблин, сглупили, у нас две улицы Маркса и Энгельса, я имел ввиду совсем не ту, на которой вы сейчас.
Все это время я чувствую себя налетчиком. Мы на пару с адвокатом каждый день подчистую опорожняем банковские, брокерские, депозитные, валютные и другие счета. Каждый день моя карта пополняется на сумму, в несколько раз превышающую стоимость контракта с грандом. Операционисты смотрят на меня испуганно. И это мы еще не добрались до недвижимости.
Проволочки заставляют меня задержаться в Кисилевске до пятницы. На похороны, кажется, собирается весь город. Мне чудится, или в толпе действительно мелькают лица подвозивших меня таксистов и