— У нас есть то, что поможет определиться, — остановил я прекрасного зама начальника транспортного отдела.
Если бы не прокуренный и хриплый голос, она была бы первой красавицей Москвы.
Естественно, до приезда сюда моей Насти.
— И что у вас есть? Фотокарточка? — поинтересовалась Рихтер.
— Лучше, — многообещающе произнёс я и показал рисунок.
Женщина окинула меня странным взором.
— Это что?
— Это картинка, нарисованная одним из свидетелей, — пояснил я.
— И сколько лет вашему свидетелю?
— Десять, — слегка приукрасил я возраст Витька.
— То есть вы хотите, чтобы я помогла вам найти какое-то авто по этим калякам-малякам десятилетнего ребёнка?! — ужаснулась товарищ Рихтер.
— А по-моему, довольно симпатично и детально, — заступился я за художественный гений свидетеля.
— Детально! — нахмурилась собеседница.
Она присела за стол, положила перед собой рисунок и стала его рассматривать, обхватив голову руками.
— Чем-то напоминает «Даймлер», — наконец, произнесла она и тут же поправилась:
— Хотя нет, у «Даймлера» бампер другой.
Я понятия не имел, какой бампер у «Даймлеров» этого времени, поэтому просто кивнул.
— А ещё версии у вас имеются?
— Ну… — Рихтер какое-то время помолчала. — Если бы увидеть само авто, а так, ориентируясь на рисунок… Возможно, это «Патфиндер». Во всяком случае, очень похоже… В прочем, я вас обманываю, это не он.
— А что же?
— На машине точно написано «Прокат» или это детская фантазия?
— Точно, — заверил я.
— Тогда… Тогда это «Ганза». «Ганза Телеграм» модели «А-6». Точно! — безапелляционно воскликнула замначальника. — Её можно легко опознать по характерным подфарникам. У «Патфиндера» не такие.
— А вы ведь про надпись спросили не случайно? — заметил я.
— Конечно, — кивнула товарищ Рихтер. — Несколько месяцев назад такой автомобиль был закуплен гражданином Манкевичем. Он как раз собирался открыть свой прокат легковых авто. Я вам помогла, товарищ…
— Быстров, — подсказал я и улыбнулся. — Вы нам очень помогли, товарищ Рихтер. Даже слов нет.
На её лице тоже промелькнула довольная улыбка, но потом женщина подобралась и стала серьёзной, я бы даже сказал — слишком серьёзной.
— Скажите, товарищ Быстров, как вы относитесь к техническому прогрессу?
Меня удивил этот вопрос, но я посчитал, что обязан на него ответить, хотя бы из чувства благодарности.
— В целом положительно.
— Тогда, надеюсь, вы не разделяете мнение, что машина — чуждое для нас явление, и наше всё — это лошадь.
— Конечно. Кто мог сморозить такую глупость? — удивился я.
— Боюсь, что слишком многие, — загрустила Рихтер. — Причём, на самом верху. У меня есть сводки по САСШ — там, по дорогам бегают миллионы машин: от грузовиков до легковушек. И это как нельзя лучше опровергает постулат, что автомобиль есть буржуазный, а не рабоче-крестьянский экипаж в силу своей дороговизны… Мне кажется, не всё руководство в стране понимает, что за автомобилем — будущее.
Стало ясно, что у неё накипело, и товарищ Рихтер говорит о больных вещах.
— Когда я привожу этот довод, мне говорят — дескать, да, но прежде чем выпускать машины, надо делать дороги, много хороших дорог, иначе автомобилям негде будет ездить. А я снова парирую примером Америки, где сначала стали делать машины, а уже это потянуло за собой и строительство дорог. И что касается дороговизны… Чем больше мы будем выпускать своих автомобилей, тем дешевле они будут обходиться. В идеале, мы должны производить лёгкие полугрузовики, хорошее подспорье для крестьянина, мелкой торговли и промышленности.
Я понимающе кивнул. Оказывается, концепция «Газели» родилась не в девяностые. Вот только ждать её воплощения пришлось много лет.
— А адресок этого Манкевича можете подкинуть? — перебил нашу футуристическую беседу нетерпеливый Коля.
— Могу, — вздохнула Рихтер. — Только не домашний, а его гаража.
— Даже лучше, — обрадовался Коля. — Вы его скажите, пожалуйста, а я запишу.
И он с готовностью достал из внутреннего кармана пиджака замусоленную тетрадку и огрызок карандаша.
Замначальника покопалась в своих записях, нашла нужную и стала диктовать.
Гараж Манкевича находился на Большой Якиманке.
— Знаю, где это, — довольно осклабился Коля. — Тогда не будем терять времени, едем.
— Большое спасибо, товарищ Рихтер, — произнёс я.
Замначальник подумала и деловито протянула руку для прощания. Я пожал её с огромным удовольствием.
— Если что — обращайтесь. Помогу с удовольствием, — сказала товарищ Рихтер.
Мы с Колей вышли из её кабинета.
— Какая женщина! — с восторгом произнёс он.
— Ты ж вроде женат, — заметил я.
— Женат, — опечалился Коля. — Но, как мне кажется, верность жене — мещанские штучки. Надо быть выше этого.
— Настучит тебе супруга по башке — тогда и узнаешь, что это за штучки, — подхватил его шутливую интонацию я.
— Тебе легко, ты холостой.
— Это ненадолго, — радостно сказал я. — Сегодня схожу на телеграф, отстучу своим телеграмму. Пусть приезжают.
Эта мысль пришла мне в голову только что. Кажется, история с Бокием закончилась, всё вернулось на круги своя. А значит, пора задуматься о семейном положении и переходу в другой статус.
Глава 5
Но, прежде чем идти на телеграф, мы поехали искать гараж Манкевича. Слабо верилось, что удастся сразу вычислить и арестовать всю банду, но… почему бы не попробовать?
Коля горел желанием сразу брать Манкевича за жабры и трясти всю подноготную, я же всю дорогу уговаривал его для начала осмотреться, а уже там видно будет.
Большая Якиманка полностью соответствовала своему названию и тянулась километра на полтора. Я слышал, что это одна из наиболее пострадавших улиц центра столицы, которой конкретно досталось в семидесятых-восьмидесятых, когда было принято решение капитально её перестроить, превратив в современный широкий проспект.
Фирма Манкевича располагалась неподалёку от двухэтажного кирпичного здания меховой фабрики, чьи стены ещё сохранили имя прежних хозяев — купцов Сорокоумовских.
— Нам сюда, — кивнул Панкратов, показывая на капитальное сооружение с рекламной вывеской, гласящей, что здесь находится прокатная контора «Манкевич и К».
— Коля, бога ради, только сразу удостоверением не свети, — попросил я.
— Да хватит тебе! Все уши уже прожужжал, — недовольно скривился Панкратов. — Лучше скажи — чего ты так боишься этого Манкевича? Дай мне пять минут, и я его мехом наизнанку выверну.
— С чего ты решил, что я его боюсь?
— Ну как же… «не трожь», «удостоверением не свети», — передразнил меня Панкратов.
Я остановился.
— Коля, ты забыл — у нас на Манкевича нет ничего,