Анголы, на Контвигию периодически заявляют претензии Конго либо Демократическая республика Конго (Заир), неважно при этом, кто находится у власти — левые или правые. В последнее время международное сообщество склоняется к тому, чтобы отнести Контвигию к Конго, как наиболее стабильной державе из сопредельных, однако эта идея, что вполне понятно, поддерживается далеко не всеми. На политических картах территория бывшего королевства обычно закрашивается тем же цветом, что и Ангола, чьи руководители традиционно рассматривали Контвигию как анклав, отделенный от страны устьем реки Конго и узкой полосой территории Демократической республики Конго (Заир). Формально Контвигия никем не признана как самостоятельное государство, независимость она не провозглашала, потому что сделать это просто некому. Государственных институтов в королевстве сейчас нет, все местное население — это остатки немногочисленных племен, относящихся к этническим группам овибунду, кимбунду и умбунду, чьих исконных вождей давно истребили, а о демократии представители упомянутых племен если и знают, то понаслышке. Белое население немногочисленно, однако во многом благодаря ему в Контвигии главным языком остается португальский, а культурные и религиозные традиции представляют собой причудливую смесь христианства и язычества. Основные занятия — сельское хозяйство, охота, рыболовство, а также ремесленничество».

Вот еще пишут: «Построенная еще колонизаторами Руздана стала приходить в упадок после того, как торговля рабами с Америкой сошла на нет, а окончательная разруха наступила с момента провозглашения Анголы независимым государством. Поскольку Руздана, в отличие от Луанды, никогда не имела развитой инфраструктуры, морской порт, бывший изначально градообразующим предприятием, потерял свое значение. Поскольку еще в начале девяностых годов три четверти населения Контвигии было заражено СПИДом (по данным ВОЗ), то не слишком удивителен тот факт, что к настоящему моменту никаких сообщений из этого района не поступает вообще. А учитывая, что Контвигия покрыта непроходимыми джунглями, то пока что не находилось желающих хоть как-то попытаться вновь освоить некогда более-менее заселенные земли. Однако, по непроверенным данным, в недрах могут быть различные полезные ископаемые».

И вот еще нашла: «Очередную вспышку насилия в Анголе ряд наблюдателей расценивает как ответ на попытки международных организаций положить конец статусу «ничьей земли» для Контвигии…» Это вот, значит, в какие края вы летаете? Где вспышки насилия и поголовный СПИД?

Татьяна сидела за экраном монитора и зачитывала вслух тексты, которые я попросил поискать в Интернете по слову «Руздана» — сам я, кажется, впервые услышал это название, когда Дэйв и Толя беседовали и оба при этом думали, что посторонние их не слышат… И ладно бы, просто читала, как я просил. Нет, она решила еще и прокомментировать полученную информацию.

Что касается меня, то подобные комментарии я уже давно научился пропускать мимо ушей. Сейчас я валялся на диване за спиной Тани, смотрел в потолок, и пытался понять, нравится мне моя новая работа, или нет… Что там она опять про опасности заговорила?

— … То узбеки, то таджики, то американцы… Вот соберутся все те, кого ты в своей жизни за нос водил, мало не покажется. Вспомни, в каком виде ты с Севера вернулся! Или с Кавказа. Я уж не говорю про совершенно бессмысленную аферу на Курилах, где и меня чуть было не убили!

Господи, какой все-таки странный народ эти женщины! Ну возможно ли такое, чтобы азиаты-барахольщики смогли договориться с заокеанскими сектантами? Про Север и Кавказ я вообще не желаю вспоминать, и Таня отлично знает, почему, а уж что касается приключений на Дальнем Востоке, то ее туда насильно никто не тянул! Сама ведь приехала… Справедливости ради можно вспомнить, что не приедь она туда, вряд ли я вернулся бы домой, но справедливости ради можно и сказать, ради чего я ввязывался во все эти истории! Сама ведь отлично знает, что когда дома жрать нечего, еще и не такими делами займешься!.. Ну, конечно, насчет жрать — это я загнул, а вот за квартиру, чтоб набрать на ипотеку, бабки вынь да положь, за телевизор-холодильник — тоже… Да и чего, спрашивается, одно лишь материальное мусолить! Другое дело, что вроде бы ожидалось у нас прибавление (и никто не виноват, что надежды не оправдались), а я иногда подозреваю, что первый мой брак разлетелся еще и потому, что работал я тогда не на том месте и не за те деньги.

— Слушай, Татьяна, — сказал я. — Я от тебя уйду, наверное.

Таня замолчала, сидя вполоборота на стуле и глядя на меня ну очень неодобрительно.

— А, ты уже уходил… Все равно ведь вернешься, ты же как старый потасканный кот — думаешь, что еще гулять в состоянии, а на самом деле осознаешь, что на теплой печке валяться приятнее… Слушай, брось ты эту Африку. Заболеешь, не дай бог, какой гадостью… Да успокойся ты, я же не про СПИД!.. Или, вот еще недавно передавали — опять очередной российский самолет упал где-то там… Ага, литовский. Литовец ты мой. Шарикас. Сам же говоришь, у вас даже хозяин не литовец, а табасаранец какой-то.

— Таня! Есть варианты? — спросил я.

— Есть. Заболей, например. Только здесь и не по-настоящему.

— Это как?

— Ты что, в школе не учился?

— Ну не говори ерунды! Между прочим, завтра контрольный сбор, и от полета меня могут отстранить только если я руку или там шею себе сломаю… ОРЗ тут не поможет.

— Хорошо, — видно было, что Татьяна сдается. — А нельзя ли сделать так, чтобы этот полет у тебя был последним?

Уфф! Нет, ну что ты с этими бабами будешь делать!

— Я тебе сколько раз говорил! Нельзя, нельзя произносить слово «последний»! Только «крайний»! Особенно если скоро вылет.

— Ну, прости дуру… — Танька насупилась и, похоже, быстренько убедила себя в том, что обиделась. Черт знает, может быть, действительно есть смысл завязать с этими полетами, пока наш сундук не грохнулся где-нибудь в пустыне или джунглях? Вряд ли еще какие-то проблемы могут случиться с нашей компанией. Да и малярию теперь лечат… Ладно, можно подумать и об этом. Особенно если учесть, что мне совсем не нравится ни Курт, ни Майк… Я уж не говорю о боссе. Который — вот ведь, кстати, еще повод для расстройства — собрался нынче с нами в Африку собственнолично.

* * *

— Сколько? — переспросил Курт таким тоном, точно не мог поверить своим ушам.

— Я же русский язык тебе сказал: шесть тонн.

Тут заговорил и Дэйв:

— Роб, побойся бога. Для этих аэропланов шесть тонн — это критическая цифра. Я бы не рискнул загрузить больше пяти…

— Рассчитайте максимально возможный вес груза с точностью до килограмма. И поймите меня правильно: если я увезу в Южную Африку меньше, чем триста декалитров, мне вообще лучше и не затевать это дело.

— Я понимаю, что вы босс, и все уже решили, — не