– Не угадали. Он был специалистом-взрывником. Знаете, есть такие компании, что занимаются сносом старых зданий?
– Буду знать. Хотя, мне-то оно зачем? Я пришла не за этим.
– Вот именно, что не за этим! Вы пришли, чтобы свалить на кого-то часть собственной ответственности за решение. Вы ни разу почему-то не сказали о Тиборе, что он сумасшедший. И дураком, в отличие от странного взрывника, его не называете. Одержимый, конечно, звучит весомо. В случае, если бы ко мне пришла монашка. Поймите, для развода недостаточно сказать: одержимый! Вы можете привести факты, из которых следовал бы вывод о невменяемости супруга?
– Он не сумасшедший, – быстро проговорила Ева.
– Тогда, может быть, наркотики? Какая-то мания? Я могу представить так: он – метеоролог, как, впрочем, и вы. В мире творится черт знает что! Я имею в виду погоду. Тот, кто разбирается во всех ее выкрутасах, вполне может заполучить профессиональную манию. Вроде мании величия у политиков, мании преследования у шпионов или мании тотальной подозрительности и беспардонности у полицейских. Выкладывайте все начистоту, или вам придется искать другого юриста. Брать деньги только за то, что без всякого повода разрушается еще одна семья…
– Поводы? Вам нужны поводы… Ну что ж.
Ева снова улыбнулась, на этот раз зловеще, утратив свое очарование, и, чуть подавшись вперед, начала рассказывать.
* * *Уже через десять минут Пензелу захотелось задернуть на окнах шторы, сжаться в комок и – черт возьми! – хорошенько подумать, не пора ли начать строить собственный ковчег. Никаких сомнений, это дорогое удовольствие. Что там ему потребуется? Эхолот? Гироскоп? Каждой твари по паре, желательно в консервах…
На одиннадцатой минуте он сумел стряхнуть наваждение. Но уже на двенадцатой все вернулось обратно. Он понял, чего так боялась женщина, не желая раскрывать истинных мотивов.
Она боялась, что ей поверят!
А он поверил. И потому Пензелу стало страшно.
– У меня осталась цифровая запись… – как из тумана доносился голос Евы, – Тибор сам попросил ее сделать, когда он… когда он…
Образ мужчины, с руки которого срывается молния, и тут же улыбка. Может быть, не самая счастливая, но – улыбка.
– Вот несколько фотографий, правда, не совсем разборчивых. Фотоаппарат не успевает поймать этот миг. Кардиограмма. Ее сделал знакомый врач, в частном порядке, потому что… ну, вы должны понимать. Запись звуков, что проявляются в момент контакта. Диктофон лежал у Тибора в кармане. Рядом находилось еще несколько записывающих устройств, но они… В общем, там ничего не осталось. Можете провести экспертизу, только умоляю, никому пока…
Туман вокруг. Наползает. Из белесого и далекого становится каким-то близким и багровым. Щупает сердце. А он сам? Что случилось бы с ним, или с любым другим человеком, если б вот такая кардиограмма, словно график сейсмографа во время землетрясения?
– Маркош ничего не видел. Муж не хотел, чтобы сын испугался. Обычно это происходило посреди дня, когда не так заметно. Еще бывало к вечеру. Рядом с нашим домом идет строительство. Получается, как будто искрит электросварка. Но Тибор не хотел, понимаете? Боже! Как бы вам все понять! Как понять мне самой… Это кошмар наяву, но Тибор ни при чем. Он не хотел…
– Тогда все, что он говорил, – это правда? Это пророчества? – слышал себя со стороны Пензел, а в голове снова ожили загадочные эхолоты и гироскопы.
– У пророчеств есть степень вероятности. Тибор сказал, тут без шансов. Будет так.
– И что? Со всем миром?
– Он говорил о побережьях.
– Каких побережьях? Дунай? Тиса? Кереш, Балатон, Шайо?
– Моря. Он говорил про моря. Но сказал, что везде по-разному, и нельзя быть уверенным…
– Вы позволите ознакомиться с видеозаписями?
– Только если вы все восприняли всерьез и не считаете мой рассказ бредом.
Всерьез! Все всерьез! Возможно, она нашла правильное слово – одержимость. Вот только одержимость – чем? От возбуждения на лбу адвоката выступила испарина.
– А та встреча на конференции, если можно, чуть подробней…
Профессиональная привычка требовала задавать уточняющие вопросы. Привычки часто не знают, что они лишние.
– Тибор поехал в Люксембург. По приглашению.
– Он… он уже умел? Ну, я говорю о…
– Да!
– И тот человек, с которым он познакомился…
– Какой-то принц. Знаете, странно в наше время воспринимать всякие титулы, монархия ведь больше для проформы, наверное. То ли Сокира, то ли Сокера… Потом они переписывались по Интернету. Но когда я попыталась просмотреть его почту, он… он…
– Договаривайте! – чуть повысил голос Пензел.
– Он сжег компьютер.
– Как сжег? В смысле, каким образом это…
– Он сжег!
– О черт!
– Потом обнял меня, пытался поцеловать, уверяя, что я в безопасности, но эти вспышки ярости…
– Как он это сделал?
– …а я не чувствую себя в безопасности! Когда я сказала…
– Как он это сделал? – Пензел почти кричал.
На виске завибрировала жилка. Нашаривая в кармане гомеопатические таблетки для снятия давления, Пензел готов был свободной рукой вцепиться в запястье женщины, только бы поскорее услышать то, чего слышать нельзя. Невозможно. Но это так. Ведь он верил!
– Как он…
– Он позвал молнию!
Жилка застыла. Голову заполнил странный звон, и стало горячо в грудной клетке.
К черту таблетки! К черту гироскопы! Неужели действительно все это рядом?
– Принесите… видео… – выдохнул Пензел. – И, если не затруднит, подайте стакан воды. Там, в холодильнике. Сами тоже выпейте…
Время опять потекло в обычном ритме, туман рассеялся, женщина снова плакала. Он пил воду и думал.
Господи! Что теперь ему делать с таким знанием? Сообщить в органы безопасности? Но госпожа Капрош – клиент! Такой шаг без ее согласия означает пятно в карьере! А согласия она не даст. Никто не дал бы. Тайна исповеди и сведений, полученных нотариусом или адвокатом. Нотариусов чаще прижимают, потому что у них сведения о сделках, государственные чиновники не любят, когда мимо их кармана текут чужие денежки. Оказывается, есть вещи, которые важнее самых скандальных сделок. Вот только погубить человека легко, а можно ли ему помочь? Пензел представил медиков, пытающихся увернуться от электрических искр, и понял, помочь нельзя. Если он сам того не захочет.
– Вот. – Ева раскрыла дамскую сумочку. – Визитка того принца из Люксембурга. Без адреса. Никаких телефонных номеров и электронной почты. Если сможете его найти – найдите. Я оплачу расходы. Только скажите, что же мне со всем этим делать? Тибор не желает развода, потому что думает, будто все в порядке. Он… он…
Снова слезы. Пензел вынул визитку из безвольных пальцев.
Не картон, не пластик, прямоугольник желтого металла. Будто фольга. Неужели золото?
На фоне пышной короны, венчающей какой-то сложный герб в завитушках, всего лишь имя. Кейтли Матиас де Сотера. Там, где обычно пишут «менеджер», «генеральный директор», «журналист», «доктор» или, если нечего указывать, «специалист», там было другое.
Регент.
Вернув позолоченную пластину, Пензел сделал последний глоток. Посмотрел в окно, где, впрочем, все оставалось неизменным, как и в начале этого странного разговора. И принял решение.
– Бежать.
– Что? – встрепенулась