Проглотив завтрак, мало чем отличающийся от вчерашнего ужина, я потребовал у администратора карту города и принялся ее изучать. По карте удалось выяснить, что я нахожусь в планетарной столице, названной Бураков-сити, должно быть в честь кого-то из первых колонистов.
Трудно придумать более дурацкое название.
Абрикосовая улица, приютившая профессора Фробениуса, на карте нашлась, причем не так далеко. На такси мне пришлось добираться до района Белых Холмов, к которому она принадлежала, минут десять.
Таксисту я точного адреса не назвал, так что он высадил меня за несколько кварталов до цели. Чутье подсказывало, что чем меньше людей будет знать о том, куда именно я еду, тем лучше.
Оглядевшись, я зашагал в нужном направлении. Еще во время изучения карты я выяснил, что на Белых Холмах не заблудится и ребенок. Планировка улиц тут была самая простая – в виде решетки, а названия им давал человек либо очень эстетичный, либо помешанный на садоводстве.
С Виноградной улицы я перешел на Липовую, пересек Грушевую и оказался на Абрикосовой. За декоративными оградками шелестели листьями деревья. Плодов на них, вопреки названиям, не было. Ветер нес запах сырой листвы.
Я миновал особняк, ворота которого охранялись высеченными из мрамора львами и… едва не споткнулся на ровном месте – у ворот следующего, нужного мне, скучал коренастый тип в полицейской форме.
А за его спиной, прерываясь только у ворот, переливался лимонным сиянием защитный контур.
С его помощью органы правопорядка давали любопытным понять, что доступ сюда закрыт, а заодно мешали проникнуть на ограниченную территорию. Решившийся пройти через контур рисковал ожогами, расстроенными нервами и ночью в полицейском участке.
Контур тут же сообщал о любой попытке его пересечь.
Выправив шаг, я продолжил идти с видом обычного прохожего, не забыв изобразить на лице приличествующее случаю любопытство. Еще не хватало, чтобы полицейский обратил на меня внимание.
Парень в форме глянул подозрительно, но тут же отвел взгляд.
Я прошел мимо, не сбавляя хода, и направился к перекрестку, где Абрикосовая улица встречалась с Тенистой.
Итак, в доме профессора Фробениуса совершено преступление. Довольно серьезное, чтобы особняк стали охранять, и достаточно недавно – чтобы следственная группа не успела изучить улики.
Вывод один – убийство. Кто-то добрался до профессора раньше меня.
Но кто?
Мне нужно было поразмыслить и желательно не на ходу.
Тенистая улица отличалась от прочих на Белых Холмах. Она представляла собой что-то вроде центрального проспекта района. Тут имелись магазины – из открытых дверей доносилась музыка – и даже бары.
В один из них, чью вывеску украшало изображение носастого краснокожего человека в уборе из перьев, я и решил заглянуть.
Внутри оказалось сумрачно, на стенах красовались головы громадных рогатых зверей, в которых я с удивлением узнал бизонов, трубки с очень длинными чубуками и томагавки, повешенные крест-накрест. Пахло табаком.
Посетителей не было никого. – Здравствуйте, – за стойкой появился черноволосый смуглый мужчина, – чего желаете? – Кофе у вас есть? – Обижаете! – мужчина хмыкнул. – В "Одиноком индейце" лучший кофе на всей планете! – Тогда большую чашку черного, и без сахара, – я усмехнулся и подсел к стойке. – Что, ваши предки – индейцы? – Так говорят, – чашка оказалась действительно большой, а кофе – чернее ночи. – Пращур, улетевший с Земли, считал себя чероки, я похож на индейца, как астероид на планету, но народу экзотика нравится… приходится соответствовать…
Улыбка у него оказалась широкой и очень дружелюбной. Днем "Одинокий индеец" не страдал от избытка посетителей и хозяин бара был не прочь потрепаться. – Вы ведь инопланетник, верно? – спросил он. – Из Федерации? – Что, по речи заметно?
Он кивнул. – Я с Земли, – если Александру Мак-Нилу и было что скрывать, то я об этом ничего не помнил, – наша компания открыла бизнес на Земекисе. Надоело жить в гостинице, да и семья скоро приедет. Вот, дом подыскиваю…
Соврать получилось неожиданно легко, я даже не покраснел. Хотя, может быть я и не врал – на самом деле прилетел искать дом, пистолет ношу с собой потому что параноик, а с громилами поспорил из-за политических убеждений…
Вот тут я покраснел. Нет ничего хуже, чем обманывать самого себя. – Да у нас в районе свободных домов почти и нет, – хозяин "Одинокого индейца" пожал плечами. – Все живут давно и съезжать никто не собирается… Хотя, постойте… Сдается мне, что один дом скоро освободится! – Это почему? – А вчера профессора убили, на Абрикосовой, – сообщил потомок чероки, глаза его загорелись, отражая накал, с которым прошедшим вечером завсегдатаи обсуждали эту сногсшибательную новость. – Убили? Не может быть! – я изобразил величайшее изумление. – А как это случилось? – Полиция ничего не сообщает, но говорят, что около полудня профессора застрелили!
Около полудня. А очнулся я с пустой головой на заброшенном складе, до которого отсюда где-то минут пятнадцать езды, как раз в половину первого. Так что, выходит, это я укокошил профессора?
А громилы, с которыми я чего-то не поделил, мои сообщники?
Придя к такому выводу, я поперхнулся. Отличный кофе встал мне поперек горла. – Эй, что случилось? – хозяин бара метнулся за полотенцем. – Все в порядке, – ответил я, взмахом руки останавливая его, – слишком богатое воображение… – А, ну ладно, – потомок индейцев облегченно вздохнул, – извините, что потревожил…
Дверь "Одинокого индейца" стукнула, хозяин повернулся к новому клиенту, оставив меня допивать кофе в одиночестве. Ничего не мешало предаваться размышлениям.
Профессора Фробениуса, человека, который мог знать что-либо о моей персоне, убили.
Причем до того момента как я потерял память.
И сделал это, вполне возможно, я сам, а судя по состоянию моего счета – за деньги. Учитывая, насколько хорошо я обращался с оружием и собственным телом, сам собой напрашивался вариант, что по профессии я – наемный убийца.
Оставалась неясной история с громилами, как и причина внезапной амнезии. Плюс та штука, которую я вытащил из пальцев одного из трупов. Я осмотрел ее еще в подземелье, потом в гостинице, но так и не смог понять, что это такое.
В любом случае, в доме профессора могли быть какие-то зацепки, увидев которые, я смогу понять, кто я такой и что именно случилось вчера. Придется лезть в особняк.
Допив кофе я кивнул хозяину и направился к дверям.
Закат на Земекисе напоминает растворение куска желтого сахара в очень темном чае. Солнце, похожее на шафранный блин, словно растекается по линии горизонта и небо начинает темнеть с неторопливостью, способной довести существо с более шустро вращающейся планеты до белого каления.
Но я ждал и терпел, мне спешить было некуда.
Для ожидания я выбрал укромный уголок сада, окружающего особняк со львами у ворот. В этом доме обитали двое дряхлых слуг, следящих за порядком, пока хозяева, скорее всего, осматривали достопримечательности иных миров.
Еще днем, дождавшись подходящего момента, я перелез через ограду и затаился в