В больнице Дмитрий больше страдал от скуки, чем от боли. Движения все еще давались с большим трудом, и даже читать книгу, долгое время держа ее на весу, пока было тяжело. Дмитрий откинулся на подушку. Проклятый иглокрыл! И надо же было этому случиться как раз накануне Дня Единения! В жизни и так мало поводов для радости.
От мрачных размышлений о собственной невезучести его отвлек шум и возбужденные голоса в коридоре. Похоже, медперсонал что-то оживленно обсуждал. Сквозь двери было плохо слышно, но Дмитрий уловил слова «катастрофа», «огонь», «ужас». Боже, только этого не хватало! Что-то случилось в городе. Но что? Вторжение инферов или?.. Впрочем, гадать можно бесконечно. Только бы с родителями все было в порядке! Дмитрий уже пожалел, что не попросил их остаться с ним: на День Единения всегда собирается очень много народа, а это так соблазнительно для всякого рода террористов. Но куда же, в таком случае, смотрели эдемиты и усмирители?
Мысли об усмирителях вновь вызвали у него раздражение. Они готовы сажать народ в тюрьму за ношение огнестрельного оружия, но не могут обеспечить безопасность жителей на главном празднике года, проходящем под патронажем их покровителей — эдемитов. Шум постепенно становился глуше и удалялся, в то время как беспокойство Дмитрия все возрастало. Что же случилось? Он некоторое время лежал, мучаясь неизвестностью, и когда уже почти решился нажать кнопку вызова медперсонала, чтобы выяснить все, как дверь в палату открылась, и вошла медсестра.
— К вам посетитель, — сказала она, убедившись, что парень бодрствует, и дала кому-то знак войти.
«Боже, только бы это были родители!» — подумал Дмитрий, но тут же убедился, что это не так. В дверях показалась уже знакомая ему эльфийка.
— Здравствуйте, господин Рогожин, — произнесла Аллерия, входя в палату.
Первой мыслью Дмитрия было подозрение, что она все-таки сумела убедить свое начальство в необходимости его ареста и пришла, чтобы препроводить его в тюремную больницу. Стараясь скрыть волнение в голосе, он произнес:
— Добрый день, вы за мной?
Мгновение на лице Аллерии держалось непонимающее выражение, затем она досадливо махнула рукой:
— Если вы о пистолете, то забудьте о нем. Я по другому поводу.
— По какому же? Это как-то связано с тем, что случилось в городе?
— А вы уже знаете?
— Смутно слышал обрывки разговоров из коридора. Но вы не ответили на мой вопрос.
— Да, связано.
Дмитрий ощутил нарастающую тревогу.
— И каким же образом? — голос его предательски дрогнул.
— На площади Примирения, — поколебавшись, начала Аллерия, — во время праздника один безумный адепт произвел мощный магический взрыв, после которого начался очень сильный пожар. Очевидно, он воспользовался для этого какой-то заемной магической силой, поэтому мы не смогли сразу подавить возникший разрушительный выброс энергии…
Аллерии было не по себе, ибо она видела, как в глазах Дмитрия все более явственно проступало понимание страшной истины.
— Зачем вы мне все это… — запинаясь, начал молодой человек. — Мои родители…
— Да, они были в тот момент на площади. Я их видела.
— Что с ними? Они… выжили?
— Никто не выжил. Мне очень жаль.
До этих слов Дмитрий еще на что-то надеялся. Теперь надежда умерла… вместе с частью его души. Лицо молодого человека окаменело, а из глаз словно ушла жизнь. Выдержать этот взгляд было чрезвычайно тяжело, но эльфийка чувствовала, что должна это сделать.
— Никто не выжил, — безжизненным голосом повторил Дмитрий. — А вы?
— У нас амулеты. Вы же знаете, — Аллерия поймала себя на том, что оправдывается, и это вызвало у нее удивление и гнев. — Мы сделали все, что могли!
— Но этого оказалось недостаточно!! И вы продолжаете уверять, что в вопросах нашей безопасности мы должны полагаться на вас?! — с горечью воскликнул Дмитрий.
— Вы не правы! — горячо возразила Аллерия. — Но я вас понимаю: на ваши суждения сейчас влияет боль потери. Только запомните: самозащита любыми способами, в том числе покупка запрещенного оружия, это не выход, и ведет только к эскалации насилия и хаоса!
— Я учту ваше мнение, но, может быть, отложим полемику до другого раза? Я хотел бы остаться один. — Дмитрию не терпелось прекратить этот визит — душа его была переполнена горем и отчаянием.
— Хорошо, только остается еще вопрос с похоронами.
— Это моя забота.
— Но, видите ли, тела на площади сожжены до пепла, так что определить, где кто, без магии не представляется возможным. Вы уж извините за подробности.
— И что вы предлагаете?
— Есть адепты, которые с помощью нескольких капель вашей крови смогут отделить прах ваших родителей от остального. Я могу договориться с одним из них.
— Я заплачэ, сколько нужно.
— Не стоит…
— Вы и так окажете мне большую услугу, если свяжете меня с этим адептом. Позвольте мне самому сделать все остальное, — тихо, но твердо произнес молодой человек.
— Я вам не враг, Дмитрий! В такой момент не надо замыкаться в себе и отвергать предлагаемую помощь.
— Просто свяжите меня с ним, ладно? Буду вам очень признателен. А теперь, если позволите…
— Как хотите. — Аллерия пожала плечами. — Я поговорю с ним, и он навестит вас в ближайшее время. До свидания.
Она уже взялась за ручку двери, когда Дмитрий вдруг ее окликнул:
— Постойте! Этот адепт, который все устроил… зачем?!
— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем об этом. От него осталась только кучка пепла.
— Надеюсь, ему было очень больно, — с ненавистью прошептал молодой человек и отвернулся к стене.
Через три дня
Аллерия сдержала слово. Адепт оказался мастером. Сотворив заклинание на крови Дмитрия, он извлек прах его родителей из чудовищной гекатомбы [2] на площади Примирения и даже продемонстрировал несколько скептически настроенному молодому человеку призрачные тени их лиц — «следы их душ», как он объяснил Дмитрию.
Похоронами родителей Дмитрий занялся сразу же, как только, с грехом пополам, смог ходить. Родственников у молодого человека не было, но ему очень помогли друзья отца, за что Дмитрий им был безмерно благодарен. Из-за своей замкнутости не имел он и близких друзей. Конечно, коллеги по работе, с которыми у Дмитрия сложились достаточно хорошие отношения, не перешедшие, однако, в дружбу, пришли его поддержать, но… это была не та поддержка. Со всеми этими людьми приходилось быть сильным, прятать за каменным выражением лица свою боль, от которой хотелось дико, по-звериному завыть. Да что там, даже поплакать при них он не мог!
Впрочем, хорошо было уже то, что сама церемония и поминки прошли достаточно благополучно, без накладок. И вот, наконец,