В общем, вытолкать Ольку за пределы комнаты было тем еще делом. Пьяная, явно пребывающая в измененном состоянии сознания, она кричала и сопротивлялась. Обзывала меня матерными словами и звала полицию. Я же был непреклонен. Вышвырнул ее сумки в коридор, а затем и саму девушку. Все, сука, любовь закончилась. Олька еще продолжала стучаться в дверь, но я уже разделся, налил себе стакан водки и сел на кровать.
— Не унижайся, Оля! — крикнул я ей, — вызывай такси, вали к Никите. Постройте ячейку общества в Норильске. Там платят! Не долбись! Удачи!
Да уж. Как же тяжело бывает с такими вот бабами. А ведь как все хорошо начиналось два года назад. Я познакомился с Олей на курсах по Таро. Ну, разноцветные карточки там раскладывать, а потом говорить чо как совпало и типа эта комбинация определяет судьбу. Херня та еще, конечно. Но у нас с Олей было общее зерно — мы искали истину. Несмотря на то, что она была учителем по алгебре. Да, между нами была разница в возрасте. Почти пять лет. И она была старше, но мне всегда нравились такие. Они более опытные и уже знают, что им нужно. Видимо, я ошибался. Этой вот сорвало крышечку окончательно. Обычный быт, осуждения подруг на работе, давление на череп со стороны мамы и личные обиды — все это сложилось в четкий паззл. Так что пусть едет в свой ебаный Норильск. Туда быдлу и дорога! Я же останусь в Питере и найду свой путь.
Я достал визитку Андрея. «Твой сон». Звучит забавно, конечно. Ладно, чем черт не шутит, позвоню. Но уже не сегодня, а завтра. Под дверью скулила и рыдала Оля, а я хлопнул стакан водки и натянул теплое одеяло на себя. Надеюсь, что когда я проснусь, эта девушка исчезнет из моей жизни.
Глава 3 Испытание
Я повернул ключ в двери и вошел в свою квартиру. Еще раз посмотрел на часы. 10 часов утра. Отлично, Тэсс еще спит. Может быть, даже сновидит. Тем будет веселее для нее. Пакет в моих руках дергался, но я не обращал внимания. Не разуваясь, я прошел прямо в спальню и замер на пороге. Девушка спала совершенно нагой, и я в который раз восхитился красотой женского тела. Ох, какие гибкие и плавные линии ног и округлости бедер. Высокая грудь с коричневыми сосками. Густые, вьющиеся волосы полностью скрывали подушку. Да, Тэсс была хороша, но я со стремными женщинами и не поддерживал долгих отношений. Да, ради прикола и развлечения я заводил романы со страхолюдинами, жирными и неопрятными. Пару-тройку раз. Но это было скорее моим неделанием и желанием покататься на волнах, а не биться о скалы. И ничего более. Такова природа всех мужчин. Сегодня хочется одного, а завтра совершенно противоположного. Другого.
Я подошел к кровати, присел на краешек и нежно погладил девушку по щеке. Спит. Улыбается сквозь сон. Идеально. Я улыбнулся и поднял пакет. Развязал его и вынул содержимое, а затем удерживая обеими руками, ибо одной было трудновато, поставил рядом с Тэсс. Девушка поежилась. Я накрыл ее одеялом и посадил подарок прямо поверх.
— Сюрприз! — громко крикнул я, ибо знал, что Тэсс, как и любая опытная сновидица, спит всегда в берушах.
Девушка резко открыла глаза и вскрикнула от испуга.
— Саня, что это? Кто это? — она хлопала ресницами и совершенно ничего не понимала, — это курочка?
— Она самая! Только что с Полюстровского рынка! — весело воскликнул я, — вставай, пришел час твоего испытания.
— Что? Что такое? — девушка вынула беруши и посмотрела на толстую рыжую курицу, которая стояла прямо на ней. У курицы был заклеен клюв, но не задница. Поэтому она поднатужилась и выдала серо-зеленую каплю прямо на дорогущий японский шелк.
— Она какнула! — лицо Тэсс исказилось от ужаса.
— Прикинь, они так умеют! Согласись, что есть разница между этой курицей и той, охлажденной, что мы покупаем в «Ленте», - я весело рассмеялся.
— Но зачем? Зачем ты ее приволок к нам постель?
— Я хочу куриный бульон, Тэсс. Настоящий, как у мамочки в деревне. Понимаешь?
Конечно, девушка ни хрена не поняла. Спросонья она вообще плохо соображала, а тут такой поворот. Отлично! Чисто магическая проверка.
— Сейчас ты встанешь, — сказал я, — отнесешь эту пернатую сволочь в ванну и отрубишь ей голову, ну или свернешь. Как тебе удобно. Затем ее нужно ошпарить, ощипать. Можно подержать над газовкой, чтобы обшмалить остатки перьев. Затем выпотрошить и засунуть в кастрюлю. Часик-и у нас вкуснейший бульон. Согласись, звучит не очень сложно.
Тэсс округлила глаза.
— Саша, ты с ума сошел?
— Давай, давай. Я говорил тебе вчера, что тебе не хватает смелости? Сегодня у тебя есть возможность доказать, что ты способна на большее. И не смотри на меня так. Я же не принес тебе человеческого ребенка, чтобы ты из него рагу сделала. Это обычная, тупая курица, Тэсс! Ты справишься.
— А если нет?
— Ну тогда ты собираешь свои вещи и едешь к маме, — строго сказал я, — да, так и будет. Или ты думаешь, что я не смогу выставить тебя за порог? Поверь, у меня есть подобный опыт. Ты должна стать жестче. А это значит, что ты должна уметь убивать. Пусть животных, но должна. Курица, кролик, свинка, коровка. А если бы я принес кошку?
— Прекрати, Саша! — воскликнула Тэсс и встала с кровати, — я должна одеться.
— Топорик на кухне в шкафчике. Хороший, японский, из дамасской стали. Увесистый. Давай, я хочу бульон. Где лежит разделочная доска ты знаешь. И сильно не заляпай ванну. Тебе же потом ее оттирать!
Девушка спрыгнула с кровати, взяла со спинки стула халат, накинула его и подвязалась пояском. Затем она внимательно посмотрела на курицу и протерла глаза. Птица никуда не делась.
— Угу, пройди тест на реальность, ведьма сновидений, — гоготнул я, — посмотри на руки, спроси себя не сон ли это. Но как ты уже понимаешь, это реальность, и гребаная курица никуда не денется, пока ты ее не сваришь.
— Может быть, ты ее подержишь? — с надеждой спросила Тэсс.
— Ну нет. Давай все сама, — улыбнулся я.
— Зачем мне это испытание, Саш?
— Затем. Дело не в бульоне, супе или мясе, Тэсс, — я сел в кресло и закинул ногу на ногу, — дело в тебе. Ведьмы сновидений — это не мягкие и пушистые дамочки. Это жестокие и мстительные создания. Гордые, безумные, лихие, знающие себе цену, ведущие скрытный но также и раскованный образ жизни.
— А может быть, я хочу стать белой? Они-то другие по характеру.
— Вранье, — отмахнулся я, — все ведьмы одинаковые. Что белые, что черные, что серые, что буромалиновые. Все они могут краситься