ПОЭТ Да, товарищ Милицанер абсолютно прав. Убив себя, вы бы, товарищ Гамлет, в тот же самый момент, как убили себя, стали бы чистой природой, в которой отсутствует язык описания, и тем самым бы уничтожили бы всякую возможность человека человеческого, но узаконили бы человека-камня, человека-дерева.
ГАМЛЕТ Понятно. Я пошел. (Вынимает шпагу.)
МИЛИЦАНЕР Иди, иди. (Вынимает револьвер.)
ПОЭТ Иди, иди. (Вынимает авторучку.)
Что-то крови захотелось Дай, кого-нибудь убью Этот вот, из них красивый Самый первый в их строю Вот его-то и убью Просто так, для пользы дела Искромсаю его тело Память вечная ему Девочка идет смеясь Крови в ней всего три литра Да, всего четыре литра Литров пять там или шесть И от малого укола Может вытечь вся она Девочка! Моя родная! Ради мамы, ради школы, Ради Родины и долга Перед Родиною – долго Жить обязана! Родная Береги-храни себя! Как же так? — В подворотне он ее обидел В смысле – изнасиловал ее Бог все это и сквозь толщу видел Но и не остановил его Почему же? — Потому что если в каждое мгновенье Вмешиваться и вести учет То уж следующего мгновенья Не получится, а будет черт-те что — Вот поэтому. Домик дачный средь участка А над ним с небесных круч — Звезды – и не то чтоб часто Да и то в отсутствье туч А не то чтоб досаждают А проглянутся когда Мать ребенка утешает: Вон, горит твоя звезда Да тебе еще не скоро — Но кто может предсказать? Этот домик, этот сад Возле улицы Садовой Это было, это было Ровно сорок лет назад Или лет немного меньше Только все равно назад Сколько мимо их прошло — Этих лет и этих женщин! Только всех я отменил Из-за справедливой мести — Не жил я на этом месте! Да и вообще не жил! Как мучит нас ненужная природа От дел высоких гонит нас в кровать К делам, которые должны занятьем быть Спецьяльно выделенного народа Вот в Византии евнух – муж и полководец И чистой государственности свет Он прав, не прав – ему позора нет И в чистом сне ему домеку нет Что мучится какой-то детородец Свет зажигается – страшный налет На мирное население Кто налетает? и кто это бьет? Вечером в воскресение? Я налетаю и я это бью Скопище тараканов Громко победные песни пою Воду пускаю из крана Милые, бедные, я же не зверь! Не мериканц во Вьетнаме! Да что поделаешь – это, увы В нас, и вне нас, и над нами Что значит атлет? Что являет он в мир? — Безумье бумаги промасленной! А в древности грек с наготою осмысленной Носил свое тело как носят мундир Лишь ты ему равен, мой милицанер Вы равно осмысленны и узнаваемы И как не оденешь его, например — Тебя не разденешь, хоть и раздеваемый Вот скульптор лепит козла Сам про себя твердя: Я им покажу, блядям Как надо лепить козла Кому он покажет и что Посредством лепного козла Ведь он за гранью добра и зла Тем более глиняный что Нет, мой скульптор, заместо козла Слепи что-нибудь такое Чтоб каждый пришедший: Да – сказал Он нам воистину показал Небесное-неземное После обычного с работы прихода По комнатам ходит он взад-вперед И громко пукает из заднего прохода А спереди песню поет На самом же деле он крупный начальник И может быть даже вооружен И может быть даже женщина он Но это маловероятно И все это за домашними стенами Для других он как будто и не был И все это строго между нами И между землей и небом Вот и окончилась в Москве Олимпиада В стечении количества народа В звучании прощального парада На главном стадионе средь Москвы Там были иностранцы, но и мы И я там был средь этого Содома И понял, что досель не понимал: Я здесь в гостях, они же здесь все дома И мой резон невыразимо мал Пускай, что через час все разойдутся Пускай, что далеко не все спасутся Да ведь не я ж здесь всех пересчитал И я в слезах по-детски зарыдал — Здесь праздник был, а я был чужд и мал И самый маломальский Гете Попав в наш сумрачный предел Не смог, когда б и захотел Осмыслить свысока все это Посредством бесполезных слов Он выглядел бы как насмешник Или как чей-нибудь приспешник Да потому что нету слов Вот таракан с распахнутым крылом По стенке бегает игриво На что тебе крыло, мой милый? — Да чтобы Богу угодить Он любит, говорят, крылатых К тому ж оно не тяжело — Вот истинный ответ: коль нам не тяжело Так почему ж другим не угодить Итак, поэт, о мещанине Давно пора поговорить Как нам вредит он, как не любит Он нас, хоть должен нас любить Мы отомстим ему примерно — Вот он с объятьем к нам летит Ему ответим мы, примерно: Уйди, проклятый! Ненавижу! Я жил во времена национальных Героев и им не было числа Одни несли печать Добра и Зла Другие тонус эмоциональный Поддерживали в нас по мере сил Народ любил их, а иных бранил И через то герой героем был А я завидовал им эмоционально Поскольку я люблю национальных Героев Напомните мне, как это у Моцарта Тара-та-та-та или тара-там-там-там Или, скажем, у Македонского там: Пам-пам-пам-пам па-пам коня за полцарства Да ведь и у нас все по-прежнему так Не выразить словом ни новым, ни старым Тара-та-та-та-та тара-та-та-там Пам-пам-пам-пам-па-пам тарьям-трьям-трьям-тьярам! Солнце светит ярко-ярко Среди поля жарко-жарко Нестерпимо-невозможно Что и помереть возможно Ах, без цели понапрасну Помереть в такой прекрасный День! Проходил я здесь рыдая Как по острому ножу А теперь вот прохожу Разве чуточку страдая Разве только лишь о том Что вот жизнь проходит мимо Было разно, было мило Будет что-нибудь потом Как страсти мучают людей С ножами бегают в припадке Неописуемых страстей Детей пугая в их кроватке Средь ночи, в свете полуденном Пугая жен неразведенных Соседей всевозможных вер И только ты, Милицанер Не отвергая, не любя Свидетелем момента мори И стражем данных территорий Приходишь сам не от себя Когда бы не было тебя Я сам бы выдумал тебя Но призраком в кипящем море Девица ты красная С револьвером в кожанке Почто девицу белую Белую пригожую По имени Ксения По фамилии Романова Уложила окровавленну Вплоть до Воскресения — – А чтоб не была белая А была красная Красное – оно всегда прекрасное Даже бездыханное. А что дитя? – он тоже человек Он подлежит и пуле и закону А что такого? – он ведь человек А значит родственник и пуле и закону Они имеют право на него Тем более когда он пионером Бежит вперед и служит всем примером Чего примером? – этого… того Что-то исчезли продукты Только без них по зиме Кровь уж совсем леденеет Клонится тело к земле Я понимаю, что сложно Сеять продукты, растить Да многого нам и не нужно: Может климат видоизменитьВЫСОКАЯ ЛЮБОВЬ Когда в Кустанае проездом я был Молодую казашку я там полюбил И ничего для нее мне было не жалко — Стройна и пленительна как парижанка Тогда я Орлову в сердцах говорил (Со мною Орлов там по случаю был): Смотри же, Орлов, как справедлива природа — Рождает красоту средь любого народа Вот так бы и жить уподобясь листку А мы все срываемся, а мы все – в Москву Текла старинная Ока Со всем что есть в округе новым И мы с товарищем Орловым Следили неиздалека Сидели мы на берегу Средь лодок въехавших в крапиву Сидели, попивали пиво А дальше вспомнить не могу Счастье, счастье, где ты? где ты? И в какой ты стороне? Из-под мышки вдруг оно Отвечает: вот я! вот я! Ах ты, милое мое! Детка ненаглядная! Дай тебя я пожалею Ты сиди уж, не высовывайся Тучи шустро набежали И испортили весь праздник Эти тучи – паразиты Этот праздник – безобразник Этот праздник – черт-те что Падла – если разобраться Эта жизнь –