—                 И говорить о том не стоит.ГАМЕЛЬН11 | 01001 Над городом, что стыл внизу,                 Чужое облако стояло,                 Похожее на пыльный звук                 Валторны с ближнего вокзала.                 Оно снижалось, и как сном                 К нему притягивались тут же                 Вся пыль, весь ужас, дети… – все,                 Что было в городе летуче.11 | 01002 Завешен день водой скользящей,                 Как попечением небесным,                 И виден каждый милый хрящик,                 Что кажется лишь неизвестным.                 К дыханью подступают травы,                 Набухли, расплетаясь, нервы,                 И даже ломота в суставах,                 Как чья-то ласковость сверх меры.11 | 01003 Но к ночи, где тончает глаз примерный                 И утончается несообразный слух,                 Вот слышится летучей мыши скверный                 Полет, вот уханье совы, вот двух,                 Вот чей-то шепот, лепет, шорх… Вот смутный                 Над лесом словно пролетает стон…                 Да конь, за полем теребящий путы,                 Роняет надоедный звон.11 | 01004 Как передать пугливость расстояний                 И перебежчивую жуть теней?                 Пытливый карандаш не в состоянье                 Объединить их трезвостью своей.                 Когда под вечер плавятся границы                 И холодеет цепкая душа,                 То между лиц не пропорхнуть и птице,                 И не просунуть лезвия ножа.11 | 01005 Двумя большими ветхими снопами                 Упало небо в крохотный разрез.                 Я помню все. Я даже помню память,                 Ушедшую за ним за крестоверхий лес.                 Чужая темень встала, как из речки,                 И стала у лица обман плести,                 И было, – даже с низкого крылечка,                 Нехитрой правды было не снести.КОРНИ РАСТЕНИЙ ЖИВЫХСентябрь11 | 01006 В саду, на вокзале пустом, у лотка,                 Под крышей, за столиком чайной                 Он словно следил из-за воротника                 Чужой, неподкупный, случайный.                 И я не выдерживал этой тоски.                 Разбужен, открыт, одурачен,                 Выскакивал, клялся, хватал за грудки,                 Кричал ему: Что это значит?                 Но он, не охотник до терний иных,                 Подняв незатейливый полог,                 Показывал корни растений живых,                 Опущенных в мертвенный холод.                 И вдруг обнимал меня прожитый день                 Своей непогибелью тесной,                 И стержень – дыханье, казавшейся, тень! —                 К земле прирастал. И ни с места.Октябрь11 | 01007 И совесть, и душа мои чисты                 Бесплатной чистотою тягот.                 Я провожаю смертные кусты                 В последний путь от листьев и от ягод.                 Я подымаю полог день за днем,                 Где взяты умброй ветви и сплетенья,                 Надбровной сетью на полуслепом                 Тысячеглазом Аргусе осеннем.                 Я провожаю их до темноты,                 Где я имен уже не различаю,                 Где переходит правота на ты                 С любой чертой, обмолвкою случайной.11 | 01008 Осенний день в кости неизлечим,                 Как свальный грех или слеза о Гретхен…                 Чем нас возьмут? – Ничем. Или ничьим                 Отчаяньем, со стороны пригретым.                 Где час не в час, где прочность не в чести                 Когда ушедшим наш висок приспичил.                 И нам опять опомниться – почти                 Что небесам отстать от стаи птичьей.11 | 01009 Под этим ясным холодом отчизны,                 В прозрачной немигающей пыли                 Открылась осень мне как знак надбровный.                 Кому нужны мы в этом беглом мире? —                 Двум, трем, ну разве, четырем                 Нас любящим, как Лотова жена, не по закону                 Не по заслугам, но по существу.                 И это тоже ответвленье в вечность.                 Беги, спасайся – коль уже спасен!11 | 01010 Куда тащит нас, тащит вес                 За ноги, за ноги с небес?                 Что пятикрылому потомку —                 Леса, потемки, темный лес.                 Какой водил их за нос бес,                 За нос водил, сперев котомку?                 А в той котомке-то добра —                 Две-три иглы или пера,                 Иголки, перья да обломки.                 Что проку? – пере, про иль пра…                 Что проку? – Проку до утра!                 Ведь нам-то – все обрыв да кромка!                 Все плохич, плахич, оныч, иным!                 Вот так-то, свет мой, Константиныч.11 | 01011 Я лез и нарвался на тонкий укол.                 И это – награда за все угожденья,                 За все обиходы, за все обхожденья,                 За все ожиданья, за все убежденья.                 И это – награда! И это – прикол!                 Откуда он, Господи, этот укол?                 И нитка слабей самого натяженья,                 И пытка сильней самого пораженья,                 И поза смешней самого положенья.                 Вот это укол – всем уколам укол!                 Я было уж – про утешенье и стол…                 Но знать еще рано для утешенья,                 Для утишанья, для умноженья                 Тьмы на униженье, судьбы на решенье.                 Но знать еще рано. И час не пришел.                 А я ликовал уже – славьте, нашел!                 Надвину, намажу – готовь угощенье!                 Задвину, замажу – готово – прощенье!                 Подвину, подмажу – грехов отпущенье!                 Хоть в рай, хоть на печку! – Но этот укол!                 Откуда он, Господи? Крест или кол?1111 | 01012 Горел закат слезою ягодной,                 Усыновлен едва-едва,                 И снег подсвеченною ябедой                 Бежал и нес его слова.                 Так искушенные свершители                 В слезах творили торжество,                 И кликнутые окножители                 Не упустили дней его.1111 | 01013 Глазного дна в нас тьма не доносила,                 И шов на темени широк не по годам.                 Я говорю с такою горькой силой,                 Как Бог велел, когда безумство дал!                 Бесстыжее избранничество это —                 Как шапка на воре! – Беда! Позор! —                 Все сыпать соль из рваного пакета                 На нищенский, державный горизонт.1111 | 01014 Чем этот день мутней преданья?                 Ну, разве что, в кости сплошней.                 Да от поспешного рыданья                 Становится язык грешней.                 И не столь беден, сколь немыслим.                 Какою божею слюной                 Он лепится на страшной выси? —                 Ах, ласточка! Пернатый Ной!                 Да под ногтями знак Иеговы —                 Куриный царственный помет…                 Родимые! Но это слово                 Не токмо что с ума сведет!1111 | 01015 Но это безумство – как ящик по росту! —                 Не жаловаться и не уврачевать.                 Рядками деревьев вживаются в простынь —                 И ужасом трубным их не оторвать.                 Обесстрашенный мир умещался на окнах,                 Родством и рейсфедером выпит до дна.                 Приставленный к дальней сухотке бинокля,                 Белел и сводил человеков с ума.                 Бескрылые крыши, дома и растенья —                 Ревнительный, нищенский глаз и призор.                 Но сердце мое, укрепись, как над тенью!                 Расправься и выкрои новый простор.1111 | 01016 Беда какая! За остаток дней                 Нам всей землей уже не расквитаться.                 И верная погибель тем верней,                 Что не уйти, как Лот, и не остаться.                 И это ты да я – и весь секрет!                 Да честь певца на конкурсе рысистом,                 Да насекомовидный свой ответ                 Под фонарем растит разлучник истин.                 Он прав! Он – сонм! Он подразмерен! Он —                 Мой друг! Mein Freund! Мой дорогой! Mein Lieber! —                 Он серебрит измученный закон…                 Но мы и без того погибли б.1111 | 01017 Я тоже жил язычеством судьбы,                 У страха задирал подолы                 И видел гроздья, долы                 И зелено-несущие столбы.                 И тайны пах душней копны,                 И смерти запах сладко-вязкий…                 Но кто над вещью отнимал повязку —                 Не видит больше глубины.КСТАТИ1111 | 01018 Какой-нибудь Григорий златоустно                 Об адском рассуждал огне.                 А мне,                 А я, быть может, в мир пришел затем,                 Чтобы сказать, что уши – лишнее искусство                 На камне человечьей головы.                 А вы,                 А вам приятней слушать про огонь.                 Но меня – не тронь!1111 | 01019 Соль солона, как для домохозяек…                 А ведь она горячее конской пены!                 Но что там конь! – и это всякий знает,                 Но, как судьбу, – не вдруг, а постепенно.                 Я поджидал пророчества Эллады,                 Трубы германской слушал протяженье,                 И оказалось, что всего-то надо —                 Щепотка соли на щепотку жженья.11  | 01020 Она не мать – дите пометит nigil,                 Как иудея – веселись пруссак!                 До времени. И поперхнется Гегель,                 И котелок собьется на висок.                 С сухой руки треща слетят приметы,                 И будешь – смертник, цыган, нищий, вор.                 И, заполняя костные пустоты,                 Польется жгучий ассирийский вар.11 | 01021 Я обесславлен. Веселимся опять!                 Я знаю только: после, если… – высь ли?                 Но стены рухнут ноги целовать                 От первого всесильного бессмыслья.                 И сердце – стой! оставь хоть на глоток! —                 Из-под ногтей течет – остановись! постой же!..                 Но не у смерти клянчить на венок,                 Как нету в мире меры для – о, Боже!11 | 01022 Чумные статуи. Что мне до них? Лети                 Несмытый призрак тела для отваги!                 Безумие промасленной бумаги,                 Костями оперившейся – лети!                 Но что за вести в