«Как ты поживаешь? Шлем тебе это письмо с благословения Герцога Адвана. Он великодушно разрешил главе купеческого дома воспользоваться его возможностями и предоставил свою прекрасную птицу. В этом месяца я буду краток. Твоей сестре Киране стало хуже, но мы делаем все чтобы болезнь не обострилась. Она очень тебя ждет и скучает. С мамой все хорошо, мы с ней открыли новое дело — наняли очень умелого владенского поводыря и теперь можем перевозить специи в Страгос через тюремные топи. Там у нас очень хороший деловой партнер. Поэтому, мы очень тебя ждем: твои умения нам бы очень пригодились. Пожалуйста, не медли! Желаю тебе крепкого здоровья!
Не подведи нас.
Твой папа!»
Я перечитал пергамент еще один раз. Посмотрел на обороте и проверил бумагу на наличие отголоска Эха Шёпота, но больше ничего не обнаружил. Гнев начал разрастаться во мне безжалостным паразитом: глаза стали плохо видеть, уши плохо слышать.
— Безмолвие — это путь, — прошептал я, заставляя себя успокоиться. — Гнев — это пустота.
Второй раз за десять лет я не смог. Не успокоился. Мимолетное движение руки и утяжеленное сталью воронье перо со свистом улетело в противоположную стену. Резким движением я встал и вышел из своей комнаты.
Дубовая гнилая дверь медленно закрывалась с протяжным и противным скрипом. Тяжелое воронье перо Кавасара, предназначенное не только для начертания букв, торчало в прогнившей стене. По нему медленно стекала бурая густая кровь. За стеной больше никто не жевал. Белый ворон сидел на месте и смотрел слишком умными глазами…
— Сколько, ты говоришь, мне платишь, старый скряга? Придворного кухаря, говоришь, наймешь, а? Ну-ну, — кухарка стояла у плиты и ворчала на Борака, который ловкими движениями потрошил мелких карасей, выловленных в ближайшем пруду.
— Я, между прочим, этой дыре свою жизнь отдаю, а ты о грошах тут печешься своих, — распылялась Шеня, остервенело помешивая бульон из говяжьих костей. — Нет дураков здесь работать кроме нас.
— Больно она тебе нужна. Я здесь вообще уже пятый год, а у меня дети и жена в Страгосе. А тебя-то кто ждет? — Борак тоже начинал закипать и отрезал от карася больше, чем нужно.
— Д-да… как ты… — кухарка кинула на стол поварешку. Ее, и без того пухлые розовые щеки, стали пунцовыми, — Да я… я…
Глаза Шени предательски заблестели. Задрав подол фартука, она быстрым шагом выскочила из кухни. Вслед спешно затихающим шагам он успел услышать всхлипывание доброй кухарки.
— Вот черт… не подумал… — трактирщик сменил гнев на грусть и устало бухнулся на грязный табурет. В руках трепыхалась еще живая рыба.
— Согласен, не подумал, — холодный голос нарушил гнетущие думы Борака. Он вздрогнул.
На входе в кухню стоял высокий, худощавый полуальв. Черные длинные волосы спадали ему на глаза и было тяжело понять куда он смотрит. В руках он держал непонятные бумажки.
— Тьфу ты, Хеллор! Опять подкрадываешься? — молодой альв пугал трактирщика, но он старался этого не показывать.
В таверну Хеллор попал примерно полгода назад с рекомендациями из Ашомвела — альвского города, который помогает содержать эту непопулярную таверну. Борак никогда не забывал, что его заведение больше нужно ИМ, чем ему самому. Молодому лысому старцу нужны были только их деньги. И он никогда не задавал лишних вопросов. Раз в месяц он забирал свою золотую монету из дупла старого дуба, что растет напротив главного входа в таверну и символизирует ее название: Таверна «Старый Дубок». «Обычные шпионы со своими интрижками… Хотят знать, кто проходит через земли альвов по северному тракту Страгоского Разлома», — утешал он себя, но никогда не поднимал эту тему со своим рабочим. Единственное, что в нем глубоко задевало Борака — за полгода на лице Хеллора не появилось ни одной морщинки. Он по сей день все также свеж и молод. Только чистокровные альвы не старели в Поясе Полувременья, а он полукровка. Почему же тогда?
— Не стоило так говорить, Борак. Всю ее семью освежевали клаахаты. И, скорее всего, зажарили и сожрали на ужин, — на лице Хеллора не дрогнул ни единый мускул. Он говорил об этом слишком уж…естественно.
Молодой альв подошел к вертелу, на котором томилась баранья ножка. Мгновение разглядывая тлеющие угли, он легким движением руки бросил на них пергамент. Бумага мгновенно вспыхнула синим пламенем, не оставив даже пепла. «Шпионская дрянь», — выругался про себя Борак.
— Не хватает розмарина, — что-то перебирая в руках, еле слышно сказал Хеллор, многозначительно долго наблюдая за каплями жирка, стекающими с сочной баранины.
По телу Борака пробежали мурашки. Только что его работник говорил об свежевании людей, а теперь рассуждает о кулинарных пристрастиях. «Да откуда у нас розмарин то, черт бы тебя побрал, мы не столичный трактир… Похоже, что в таверне стало холодно. Нужно бы заделать эти треклятые щели», — продолжал он себя успокаивать.
— Займись-ка ты делом, а? Я сам решу, чего там не хватает. Вон крысы опять погрызли всё… Я уже продрог весь. Сходи в кладовую, там еще пара досок осталось и… Ну, чего ты уставился? — начал было распаляться Борак, но тут же взял себя в руки. Все-таки он успел привыкнуть к парню и старался хоть иногда относиться к нему по-доброму. «Кто знает какая у него история. Может его заставляют, а тут я еще… Да и не стоит никогда забывать, что он… покровителям таверны намного важнее, чем я сам».
— Мне нужно отлучиться, Борак. Вернусь завтра, — вопроса тут не прозвучало. Трактирщика это раздражало, но виду он не показал.
— Ну и иди. Потом сделай, что я сказал. Не забудь, — сквозь зубы выдавил из себя Борак.
— Сделаю. Бывай, — взгляд альва удалось рассмотреть. Возможно, хозяин таверны «Старый Дубок» и ошибся, но он видел в них только печаль.
— Ага, бывай, — ответил он, и подумав немного, добавил: — Ты это… Осторожнее там.
Борак сам не понял почему так сказал. Тревожное чувство сжимало его сердце.
Альв посмотрел на старого трактирщика странным взглядом. Развернувшись спиной, он молча вышел из кухни. Дверь за ним закрылась без привычного скрипа.
— Ла-а-адно, я свое дело знаю, — протянул трактирщик и усерднее заработал разделочным ножом. Лезвие соскочило со слизкого брюшка карася.
— Тш-с-с, — зашипел Борак и сунул палец в рот. Вкус крови и рыбьих потрохов ударили в нос. — Не к добру это…
Угли под вертелом с ароматной бараниной успокаивающе зашипели Бораку в ответ, словно на них опрокинули чарку с ледяной водой.
Если бы неподалёку стоял кто-то, то он вряд ли успел бы понять, что мелькает между деревьями. Черная тень, что на своем пути не обращает внимания ни на огромные поваленные деревья; ни на прогнившие, заросшие мхом пни; ни на высокую густую поросль. Казалось, живому существу