— На чём мы закончили? Ах да! Я оставлю тебя в покое. Ты ещё нужен, вдруг ктото решит оспорить твою подпись в суде. После этого ты должен сказать, что ничего не будешь подписывать. А я должен сказать, что будешь. Но прежде мне необходимо тебе коечто объяснить.
Я удивлённо смотрел на своего мучителя. Во всём этом я видел некую наигранность всего происходящего.
— Зачем ты как попугай повторяешь свои последние фразы?
— Ты ничего не понимаешь!
Я взглянул на лампу, висящую над потолком, и увидел красный огонёк, который зажёгся в ней. Такой же красный огонёк зажёгся в медицинском оборудовании, стоящем возле кровати.
— А! Так ты снимаешь меня на камеру. Мы стали с тобой разговаривать, но ты вспомнил, что забыл включить её! Ты сбегал и включил, а теперь повторяешь последние слова, чтобы они записались!
— Нет никакой камеры! Помолчи, или я отрежу тебе язык!
— Как это нет? Вон в лампе, и вон в этом приборе!
— Заткнись! Ничего там нет!
— Это, наверное, очень важно для тебя, если ты снимаешь. Может даже самый важный момент в твоей жизни. Ты наверняка ждал и готовился к этому дню. Обидно будет, если у тебя ничего не получится, и ты меня просто прирежешь.
— Как ты догадался про камеры?
— Ты тоже самое, сделал с моим братом — забыл? Ты записал весь разговор на камеру, прежде, чем совершить теракт.
— Это не я сделал, а тот дурак, который прорвался к двери. Я тут не причём.
— Ты ждал и готовился к этому моменту три года, чтобы сейчас так бездарно всё провалить. Ты наверняка заготовил длинную пафосную речь, а диалога просто не получится. Я не буду отвечать на твои вопросы, и смеяться твоим шуткам.
— Хорошо. Что ты хочешь?
— Назови имя заказчика моего похищения.
— Зачем это тебе?
— Просто интересно.
— Ты какойто странный. Другие просят их освободить, или умоляют сохранить им жизнь. А тебе нужно имя заказчика.
— А что ты теряешь? Ты ведь не собираешься отпускать меня живым? Значит, я никому ничего не скажу. Ты просто скажешь имя заказчика на камеру.
— С чего ты взял, что я не оставлю тебя в живых?
— Ну, ты же учувствовал в теракте, в котором погиб мой брат и вся его семья. Если тебя поймают, то дадут пожизненное лишение свободы. Я свидетель и легко могу тебя опознать. Зачем тебе так подставляться, оставляя живого свидетеля?
— Ты прав, но я могу убить тебя прямо сейчас.
— Ты три года к этому готовился, чтобы всё вот так бездарно закончить? Всё должно выглядеть красиво!
— Как ты догадался, что я связан с терактом?
— А как подругому? Ты любишь говорить на камеру. Обожаешь длинные монологи. У тебя есть своя философия, которая всё объясняет. И ты обязательно про неё расскажешь, когда скажешь имя заказчика.
— Ничего я тебе не скажу! Я тебя просто прирежу!
— Расскажешь. А знаешь, почему я так в этом уверен? Потому что ты так обрадовался, что я пришёл в себя, что даже «Мишуткой» меня назвал. Ну, давай. Это же не больно. Просто скажи имя.
— Ладно, но тогда ты всё подпишешь!
— Конечно, без вопросов. Только…
— Что?
— В обмен на это ты не будешь меня мучить, а сразу прирежешь, как и обещал.
— Хорошо. Но тогда никакой игры. Всё должно выглядеть натурально, так чтобы Станиславский поверил!
— Конечно. Всё так и будет. Скажи мне имя?
— Сначала подписи.
— Договорились.
Он развязал мне руку и вложил ручку в руку. Я быстро всё подписал. Он убрал документы, вытащил из руки ручку и снова привязал её к столу.
— Я солгал! Ты ничего не получишь! — сказал он и рассмеялся. Хотя его смех выглядел явно фальшиво.
— Ты так его боишься?
— Я ничего не боюсь! — но этот его возглас выглядел ещё более фальшиво, чем его смех.
— Вот видишь? Даже голос тебя выдаёт! Ты его так боишься, что даже имени его произнести не можешь!
— Я никого не боюсь! Никого слышишь!
— Слышу. Прекрасно слышу. Но кому ты чтото можешь доказать своим криком? Мне? Тебе не скрыть свой страх. Даже сейчас ты боишься сказать его имя. Мне, человеку без руки и ноги, привязанному к столу. А знаешь почему? Потому что тут ничего твоего нет! Тут всё его. Его аватары, его медицинское оборудование. Даже ты его! Ты режешь людей и думаешь, что ты главный? Нет. Ты как дикий зверь в клетке! Как волк, которому дают мясо, чтобы он не смотрел в лес. Ты как его любимая зверушка. Он позволяет тебе убивать. А когда ты ему надоешь — он просто уничтожит тебя, так же как ты сейчас убиваешь меня!
«Хирург» издал дикий крик и бросился на меня со скальпелем. Он приставил скальпель к моему горлу. Его лицо теперь выглядело совершенно безумным: глаза навыкате, дыхание учащённое, лицо перекошено от страшной гримасы.
— Давай! Он бы этого очень хотел! — крикнул я.
Мои слова остановили его.
— Нет. Ты так просто не отделаешься.
— Когда он собирается с тобой покончить? Сегодня я, а завтра ты. Ты не думал об этом?
— Думал. Я думал, что умру и попаду в ад. А там я встречу всех тех, которых убил.
— Это ведь Круглов, правда? Только он всё знал про меня, поэтому смог подобраться так близко. Только он мог всё это организовать.
— Если ты знаешь его имя, то почему спрашиваешь?
— Потому что это должен сказать ты. Ты должен признать это!
— Да это он! Я сказал, тебе легче стало?
— Легче. Любую проблему легче решать, если признать её наличие.
— И что ты предлагаешь?
— А ты сам не можешь понять? Круглов хочет заполучить компанию целиком. Если он её получит, то ты ненужный свидетель, который может поставить под сомнение законность этой сделки. Как только он получит акции — ты сразу умрешь. Это же очевидно!
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю спасти тебе жизнь!
— Издеваешься?
— Нисколько. Я единственный человек, что может тебе помочь.
Он очень внимательно посмотрел на меня. Казалось, он видит меня в первый раз, и пытается запомнить мой образ.
— Как!?
— За пределами этой комнаты есть ктото, кто может тебе помочь?
— Нет. Никого — сказал он какимто глухим не своим голосом.
— А я могу вызвать помощь, и нас освободят.
— Как ты себе это представляешь?
— Сначала я должен осмотреться, чтобы понять, где нахожусь. Развяжи меня и покажи своё хозяйство.
Он уже хотел расстегнуть ремни, которые привязывали меня к кровати, но потом его чтото остановило.
— А ты не нападёшь на меня?
— Зачем мне это делать?
— Чтобы сбежать отсюда.
— Сбежать? Я прекрасно знаю Круглова. Он всё делает тщательно и обстоятельно. Так просто сбежать точно не получится, да и посмотри на меня! Куда я сбегу с одной ногой?
— Ты прав, но если я тебе освобожу, то ты меня не трогаешь!
— Хорошо. Теперь ты можешь меня освободить.
— Да, сейчас.
Он