5 страница из 17
Тема
ему только приказы отдавать. Или передавать их от высокого начальства.

Навел на эту мысль меня компактный экономичный паровоз небольшого размера без тендера с угольными танками над котлом. Новенький. На трех осях с высокими колесами почти в рост человека. Специально построенная машина для этой дороги на Соленых островах — даже бронзовая дарственная табличка была в наличии. К танк-паровозу прилагались почтовый вагон с большим несгораемым сейфом и комфортабельным купе для проводников и пара классных пассажирских вагонов, очень оригинальных, каждый на шесть купе, двери из которых открывались сразу на улицу, хотя и был с противоположной стороны узкий проход вдоль всего вагона для стюарда. В каждом купе имелось по шесть удобных велюровых кресел. Остальные вагоны этого состава были огемской постройки, по советской классификации «общие». Старые и обшарпанные. Мы их отцепили и добавили к творениям островного гения мой импровизированный салон-вагон.

Получился короткий состав на четыре вагона плюс платформа с кухней. В почтовом вагоне склад, в пассажирских — два взвода моей физической поддержки и защиты. Эти странные вагоны своей конструкцией обеспечивали максимальную скорость высадки егерей из них, что немаловажно.

Вахмистр прописался в почтовом вместе с писарем ЧК, которого я наконец-то себе завел. Писарь заведовал сейфом. В сейф складировались доносы, допросы и прочие бумаги, касаемые ЧК, но которым я не давал пока ходу.

На вторую неделю операции к врагу стали приходить даже какие-то подкрепления морем. По крайней мере, мои егеря брали языков из новых частей, которых ранее, по мнению второго квартирмейстера штаба корпуса, на этом фронте не было. От них-то мы и узнали, кто так умело нам противостоит — полковник Куявски. Всех трех царских генералов, которые командовали северной группировкой, бронепоезд накрыл шрапнелью на их рекогносцировке ближайшего к узловой разъезда в первый же свой боевой выход.

Надо же, «а мужики-то и не знали».

Мы так и не соединились с рецкими бригадами и отогузской кавалерийской дивизией, которые вошли в Приморье через болота. Хотя такое воссоединение планировалось Ставкой на третий день наступления. Связи с ними считай что не было. Так… просачивались отдельные курьеры к нам через линию фронта или вкруговую через гать, лес и «железку». Но этого было явно недостаточно для согласованных действий. Доставляемые ими сведения чаще всего ко времени доставки «протухали».

После того памятного боя в окружении на станции Троблинка командир корпуса перестал меня воспринимать как «папенькиного сынка» и стал относиться всерьез. Здесь в офицерской среде отчего-то стойко шептались, что я бастард рецкого маркграфа. Откуда взялась эта сплетня, я не знаю. Но, наверное, только так и можно было объяснить мою стремительную по местным меркам карьеру. Ведь еще два года назад я был всего лишь деревенским кузнецом в горах Реции. Без роду без племени. А сейчас я и барон, и королевский флигель-адъютант, и чрезвычайный королевский комиссар в чинах не по возрасту. Это еще в войсках не знают, что я и фабрикант до кучи.

Мелкий грибной дождик вяло шуршал по натянутому брезенту.

В штабной палатке командир корпуса генерал-лейтенант Аршфорт ходил резкими шагами перед строем генералов и взвывал:

— …что ты его толкаешь? Ты его рассекай, дроби и дави по частям. Толку от того, что ты бьешь его в лоб, выталкиваешь противника от себя, никакого. Он отошел и снова закрепился. А ты в атаках свою бригаду наполовину уже сточил. И что мы имеем? Шматок голого поля остался за нами? А враг снова целехонек.

Аршфорт был в страшном гневе. Его жертва — командир пехотной бригады — не знал, как ловчее ему сквозь землю провалиться. Публичность выволочки делала ее еще неприятней. И выражений комкор не выбирал. Самолюбия генеральского не жалел. Вот нисколечко.

Офицеров в ранге ниже генерал-майора в палатке, кроме меня и адъютанта командующего, не было. Но я — королевский комиссар, допущенный к совещаниям и в Ставке. Это все знали. По крайней мере, с уровня начальников дивизий меня там все видели. Да и не носил я на своей кожанке знаков различия, чтобы не вносить диссонанса в генеральскую компанию капитанскими погонами.

— Начальник дивизии? — взревел командующий.

— Я! — откликнулся пожилой генерал-лейтенант в бородке клинышком и золотом пенсне, больше похожий на земского врача, чем на военного. Но мнение о нем было неплохое. Тактик. Только характером не вышел. Комбриги у него себя очень вольготно чувствуют. Такого бы в начальниках штаба держать… но ценз и старшинство выслуги сами вытолкали его на командную должность.

— Вводи в бой свою вторую бригаду, а эту отправляй на переформирование на узловую, — и снова повернулся к проштрафившемуся комбригу, нависая над ним. — Но если и потом так же хреново воевать будешь — сошлю в тыл. Заведовать выставкой трофеев в детском парке. Вам ясно, генерал Вариас?

Комбриг, судя по его блеснувшему взгляду, был бы даже рад такой перспективе. Он давно служил больше по привычке и должности получал по старшинству выслуги. Пенсию себе выслужил еще до войны и теперь добирал боевые проценты к ней. Вот и воевал, как в прошлую войну было принято, но без огонька. Хоть плотными колоннами солдат в атаку не гонял, и то хлеб…

Комкор налил себе воды из розового хрустального графина рецкой работы. Жадно выпил ее и, подойдя к карте, сказал уже вполне успокоившимся голосом:

— Теперь для всех. Прошло десять дней с начала наступления, а мы продвинулись на север всего на сорок пять километров. Это недопустимо медленно. По плану мы должны были уже выйти к морю и штурмовать береговые укрепления морского порта, а до него еще шестьдесят километров. Это с учетом такой льготы, что правый наш фланг прикрывает река. Станцию Троблинку взял с ходу бронеотряд без выстрела и полдня воевал в окружении, пока пехота не соизволила подтянуться ему на помощь. Но пехота еще ладно… Генерал Бьеркфорт!

— Я, — вытянулся в струнку худой и длинный генерал, неуловимо похожий на де Голля.

— Почему опоздали выдвинуться к плану развертывания?

— ВОСО[1] виновато, экселенц. Не могло вовремя найти для нас вагонов.

— Вы чем командуете, граф? — снова заревел Аршфорт.

— Отдельной кавалерийской бригадой, экселенц, — спокойно ответил ему генерал.

— Так какого подземного демона вы — конница! — торчали неделю в вагонах железной дороги? — Аршфорт сделал смысловой акцент на слове «конница». — От узловой до нас всего два дневных перехода! Думаю, у вас найдется о чем побеседовать с комиссаром ЧК. После военного совета.

О-о-о-о-о… Аршфорт наконец-то нашел, как меня встроить в свою систему военной диктатуры. Похвально. Быстро соображает.

— Теперь о приятном, господа. — Аршфорт мило улыбнулся. — Указом его императорского

Добавить цитату