Генерал вытер вспотевшую шею, покосился на кондиционер, презрительно оттопырив губу. Буржуйская техника, признаться, свое дело знала, но справиться с одновременным присутствием в кабинете двух десятков мужчин не смогла. Да и за окном пекло — лето было препоганое, и теперь солнце отыгрывается напоследок.
Он снова застегнул рубашку, поправил галстук, с огорчением признав, что пора бы подумать и о здоровье — вон, ткань врезалась в порядком раздавшуюся шею так, что глядишь — и синяки оставит. Затем ткнул пальцем в кнопку селектора. Буркнул:
— Зайди.
Почти тут же на пороге материализовалось милейшее белокурое создание, которому шла даже весьма далекая от изящества милицейская форма. Огромные голубые глаза — предмет тайных, и не очень тайных, вздохов половины мужчин, обитающих в этом здании, распахнулись, качнув длинными ресницами.
— Да, шеф?
С точки зрения генерала, Ниночка была красивой дурой. Красивой — это понятно, любой, кто не слеп, увидит и оценит. А. дурой потому, что девушка совершенно не желала принимать правила поведения, которые были уместны в этом здании. Обращаться к себе по званию он ее так и не научил. А сделать девчонке серьезный выговор... язык не поворачивался. Всё ж таки внучка одного его давнего знакомого, с которым генерала связывало не только что-то вроде дружбы, но и, в определенном смысле, долговые обязательства. Пусть и были эти долги чисто моральными. Он и на место секретаря взял-то ее вынужденно — дед попросил, как отказать. Сам бы предпочел видеть на этом месте кого постарше... и обязательно мужчину. Не то чтобы он был противником приема женщин на службу в МВД, но... но это все же мужская работа.
— Нина Сергеевна, — он сделал упор на отчестве, стараясь говорить сухим тоном, выражая ей свое неудовольствие хотя бы этим, — найдите капитана Буруна...
— Малдера? — хихикнула девушка и тут же, осознав, что перегнула палку, покраснела. Румянец ей, впрочем, тоже шел.
Генерал нахмурился, покачал головой с осуждением.
— Капитана Буруна. Всякого рода прозвища... прошу вас запомнить, что они здесь неуместны.
— Поняла... Иван Ильич.
— Найдите его, пусть зайдет ко мне.
— Как срочно?
Ему хотелось рявкнуть «вчера!», но особой срочности и в самом деле не было.
— Как получится.
— Хорошо, шеф.
Девушка скрылась за дверью.
Генерал сел, рука снова потянулась к галстуку, затем отдернулась. Если Мал... проклятие, если Бурун в здании, он появится в этом кабинете через несколько минут. Не стоит распускать себя ради столь краткой передышки.
Он вдруг подумал, что сейчас ему очень не помешала бы рюмочка хорошего коньяку. Обычно в сейфе всегда была бутылка — так, на всякий случай. Мало ли, кто заглянет в кабинет — важный гость, старый друг... или просто давление скакнет. Увы... заветная заначка опустела, а возобновить запас он как-то не собрался. Да уж... обязательно, сегодня же.
Определенно глоточек коньяку перед встречей с Мал... Буруном был бы весьма полезен. Стресс снять, как сейчас модно говорить.
Но до чего же прилипчивое прозвище. Генерал усмехнулся — безусловно, кличку эту Буруну дали не зря, и уже давно капитана называли Малдером и за глаза, и, бывало, в лицо. Был повод, что уж там. К фантастике генерал относился более чем прохладно, считая ее чтивом для тех, кто не способен разобраться в нюансах современной жизни, но тот американский сериал как-то смотрел... так, пару серий. Тогда и понял, собственно, почему капитан обзавелся таким прозвищем. Не то чтобы обидным... но несерьезным.
А генерал не любил несерьезности в любом ее проявлении. Будь то обувь не по форме, неспособность подчиненного четко доложить обстановку или неряшливо оформленное дело. Бардак в стране начинается тогда, когда на местах не умеют правильно сделать свою работу. Сколько таких вот кое-как сделанных дел разваливались в суде, сколько преступников выходило на свободу только потому, что кто-то поленился соблюсти все правила, все нормы. А халатное отношение к своей работе — оно ведь начинается с малого. Сперва делаешь уступку себе — являешься на работу небритым, в нечищеной обуви... а затем уступок становится все больше...
А еще печальнее, что и сам он прямо сейчас вот намеревается сделать глупость. Несусветную глупость — узнай об этом кто-то из руководства, и его в лучшем случае поднимут на смех и впаяют выговор за использование служебного положения в личных целях. А в худшем скажут просто, что пора старику на покой. Пора уступить кресло тем, кто моложе... кто думает о работе, а не о разной чепухе.
Голос Ниночки из селектора отвлек генерала от печальных размышлений.
— Иван Ильич, капитан Бурун ждет в приемной.
— Пусть заходит, — буркнул он. — И на ближайшие полчаса меня ни для кого нет.
— А если из министерства позвонят? — в который уже раз не удержалась она, хотя прекрасно знала, что услышит в ответ. Да он и не собирался отвечать.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор!
Шагин окинул взглядом нескладную фигуру капитана, поморщился при виде мало того что гражданского, так еще и не слишком тщательно выглаженного костюма. Коротко дернул рукой в сторону стоящих у стены кресел.
— Присаживайтесь, Сергей Павлович.
Капитан Сергей Павлович Бурун, также известный под прозвищем Малдер, с определенной долей истины мог считать себя неудачником. За плечами уже 34 года, перспектив особо никаких, да и достижений, признаться, тоже.
Окончив школу, он попытался поступить в вуз — но с треском провалился на первом же экзамене — как оказалось, школьный выпускной и вузовский вступительный — это две большие разницы. Затем армия... кому-то показалось хорошей идеей сделать из высокого парня десантника, и он два года осваивал рукопашный бой, прыжки с парашютом и прочие премудрости. Осваивал старательно — он вообще все делал старательно, другое дело, что получалось не всегда так, как хотелось.
Демобилизовавшись, в институт он все-таки поступил. Не благодаря порядком растраченным за два года знаниям, а просто потому, что отслужившим армию предоставлялись некоторые льготы. Пять лет раздумий о том, что выбранная специальность — прикладная математика — явно не то, о чем он мечтал. Пять лет скучных студенческих вечеринок — ему, немало повидавшему, все эти парни и девчонки казались сущими детьми. К тому же те из девчонок, что ему нравились, предпочитали парней из обеспеченных семей, каковых вокруг было немало. Пять лет корпения над учебниками — то, что