И она как бы исчезает, перевалив за максимум. Шприц вылетает из руки, а лицо Киргиза становится изумлённым, как у ребёнка в цирке. Чтобы добавить удивления, я тут же резко бью его по голове, впрочем, он успевает прийти в себя и среагировать, поэтому удар приходится вскользь.

Из коридора доносится топот, и Киргизу приходится признать, что его план оказывается полностью проваленным. А не надо было, как в дурацком кино, чесать языком перед тем, как сделать дело. Шанс у него реально был, но она сам его профукал. Так что следующий ход за мной.

Быстро сориентировавшись, он подскакивает к двери и, выбегая из палаты, кричит:

– Пациенту плохо! Скорее!

Тут уже появляется дежурный врач с медсестрой. Рассмотреть её не успеваю, замечаю только, что это не Оленька и прикрываю глаза.

– Срочно каталку, – командует врач.

Дышать становится трудно, повязка набухает и делается красной, голова кружится… Я отключаюсь…

А потом включаюсь. И снова вижу солнечный свет, белые стены и человека в белом халате. Кто же это… Выглядит знакомо… Это же де Ниро. Нет, не тот, не Роберт, а Леонид. Леонид Юрьевич Злобин, полковник КГБ. Большая шишка с Лубянки. Точно.

– Ну, здравствуй, Егор, – кивает он.

– Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Присаживайтесь. Какими судьбами в наших краях?

Он усмехается, берёт стул и придвигает поближе.

– Судьбы у нас, похоже, переплетаются. Второй раз, как-никак, встречаемся. Разговаривать можешь?

– С вами – всегда.

– Молодец, – снова усмехается он. Ну, давай, поговорим. Тебе ничего не надо? Медсестру не позвать?

– Нет, не надо, – отвечаю я, чуть крутнув головой.

– Хорошо. Ну, рассказывай, кто приходил?

– Киргиз.

– Вот же неугомонный. Он к нашей епархии не относится, конечно, но я справки навёл. Мелкая сошка. Почему зуб на тебя имеет?

– Собаку ему свою не отдал. Он украл, а я забрал. С этого всё и началось. Потом напал на девушку мою, послал отморозков…

– Отморозков?

– Ну, да. Не знаю, хотел ли он уже тогда меня грохнуть, но заварушка была. Пришлось его ещё и рублём наказать и милиции сдать.

– Есть за что злиться, да?

– Есть. Он в меня стрелял потом, но убил свою сестру двоюродную. Так что отношения у нас, как вы понимаете, сейчас испытывают определённый кризис.

Злобин хмыкает.

– А что в шприце было? – спрашиваю я. – «Новичок»?

– Какой ещё новичок?

– Это я так, – усмехаюсь я, – не обращайте внимания, мысли скачут после наркозов.

– Что было в шприце, разбираются наши специалисты, пока не знаю, экспертиза не готова ещё. Скорее всего яд какой-то. Посмотрим. М-да… Интересный ты юноша, Егор. Только школу закончил, а уже возглавил комсомольскую организацию целой фабрики, в передрягах вон скольких побывать успел. Людей интересных знаешь, даже сам Матчанов тебя навещает, а?

– И даже сам Злобин, – соглашаюсь я. – Что уж там Ферик Ферганский.

– Ты Ферика-то не принижай, он человек важный, со связями. Так что?

– Что? В каком смысле «что»?

– Как такое получается? У твоих сверстников ещё сопли под носом, да детство в жопе, а ты уже вон, какими делами занимаешься – от Прибалтики до Узбекистана. Как так? Все с тобой дело хотят иметь – и партийцы, и комсомольцы, и блатные, и менты. И даже «контора». Что ты за гусь такой?

– Лапчатый, – серьёзно отвечаю я. – И харизматичный. Женщины устоять не могут.

– Так и мужики тоже. Надо за тобой приглядывать.

– Ага, держитесь меня, со мной не пропадёте.

Он улыбается:

– От скромности точно не умрёшь. Ладно. По поводу инцидента в лесу. Там тебя наш опер дожидается, сейчас сюда придёт. Вопросы будет задавать. У нас же дело официальное заведено, поэтому нужно всё чётко оформить. Ты всего не рассказывай, хорошо? Скажи, что в Москву приехал в командировку по направлению от горкома. С Цветом познакомился в пути, кто он и что не знаешь. Сказал, что работает на химкомбинате. Он пригласил в ресторан, ты согласился. Пришли, а там, грабители с пистолетами. Ты не растерялся, хотел вызвать милицию, но тебя схватили и запихали в машину.

Он подробно меня инструктирует, что и как говорить оперу, касается всех нюансов и деталей, пытается предусмотреть все возможные нестыковки. Я даже уставать начинаю.

– В общем, ничего и никого не знаешь, – заканчивает он. – Я не хочу тебя полностью засвечивать. Хочу с тобой более неформальные отношения поддерживать.

– Как с секретным сотрудником?

– Ну, зачем, просто, как с интересным человеком. Мы тебе, кстати, в этот раз ещё и награду дадим.

– Уже обещали как-то, – усмехаюсь я.

– Обещали, значит получишь. Я похлопочу. Орденов не обещаю, но, что бы ни было, для карьеры общественного деятеля пригодится.

– Я ж сказал, что я не гордый, я согласен на медаль, – со смехом цитирую я Твардовского.

– Ну, и молодец. Сейчас приглашу сотрудника. Всё запомнил?

***

Начинается однообразие больничных будней, время от времени расцвечиваемых новыми встречами. Киргиз, полагаю, сюда уже не сунется, но о том, как его достать и обезвредить подумать стоит, благо, время есть.

– А это точно он был? – хмурится Цвет, тоже посетивший меня.

– Ну, мне же в грудь выстрелили, а не в глаза. Я что, по-твоему, Киргиза не узнаю? Естественно, это был он, вне всяких сомнений. Блин, да он тебя самого был готов заколбасить тогда в «Волне», а ты всё с ним, как с младенцем носишься. Кот, возможно, тебе тоже его привет хотел передать. Надо решать с ним, короче.

– Смотрите, какой решала. Я что, должен слово своё нарушить? Я ему обещал! При тебе, кстати.

– Тише, пожалуйста, Даниила Григорьевича разбудишь, – шепчу я.

– Да я не сплю, не сплю, ребята. Вы мне не мешаете.

– Бл*дь, – одними губами произносит Цвет.

Даниил Григорьевич Скударнов, боевой офицер, генерал-майор, мотострелок, афганец, с осколочным в бедро, уже второй день соседствует со мной в палате. Ранение серьёзное, не то, что у меня, но держится молодцом. Колонна попала в засаду. Сначала лежал в Ташкенте, сюда привезли на повторную операцию.

– Можешь выйти? – семафорит Цвет и добавляет громко. – Ладно, пойду, пора мне уже.

Я киваю и кряхтя, кое-как сползаю со своего ложа.

– Пойдём уж, провожу.

Мне вставать пока не разрешают, но я это дело практикую потихоньку. Тенью выползаю в коридор и приседаю на край широкого подоконника

– Короче, Бро. Пока я с ним не поговорю, ничего не делать. Ты понял? Это брат мой.

Ну, ёлки, детский сад прямо. Нашёл брата… Блин, сентиментальный бандит. Сколько только на моей памяти народу завалил, а тут родственные чувства…

– Так брат твой меня конкретно урыть пытается, ничего? Ты тогда реши с ним как-то.

– Решу, – зло бросает Цвет. – Не менжуйся и не ссы. Я сказал, пока не поговорю, ничего не делай.

Ну, это уж вряд ли. Извини, но ждать уже не резон. Похоже, он прям цель себе поставил разделаться со мной.

– Я тебя услышал, – отвечаю я, ставя его в тупик этой формулировкой. – Ты всё, кстати, отбился от оперов гэбэшных?

– Да вроде.

– Не будут больше дёргать?

– Не должны… Ладно, короче, Бро, бывай.