– Одно из самых глухих мест на свете, – объявил он. – Анса-Боррего. Дорога ведет прямо к границе. Мечта растлера, похитителя скота. С тех пор как эти парни из правительства заткнули все дыры в Сан-Диего, работа ушла на восток, сюда, к нам, вот и все. Для нас это в самый раз. Койоты переправляют беглецов через границу, выпускают их в пустыне, беглецы насмерть перепуганы, и мы их подбираем и снова отправляем в стойло. С ними даже полегче, чем со скотиной, потому что скотина не всегда хочет идти, соображаешь?
Кавалькада спустилась по склону и свернула с дороги, двигаясь по слежавшемуся песку пустыни к руслу реки, по дну которого до сих пор еще сочилась вода. С час они тащились вверх по этому ручью и потом скатились с него обратно на плоскую равнину. Еще несколько минут колесили по старой шахтерской дороге – и вот наконец въехали в ворота форта. Небеса продолжали оставаться безопасно-черными – рассвет им удалось обогнать.
Бредя вразвалочку, явился Брайан в белом балахоне.
Чтобы осмотреть свое имущество, подумал Тим.
Водители открыли грузовики и погнали нелегалов к защитного цвета прямоугольникам в дальнем конце поместья. Джонсон выскочил наружу и сделал Тиму знак следовать за ним.
Теперь Тим понял, что это никакие не теннисные корты, а крыши подземных бараков. Он вошел в один из них и увидел тесные ряды двухъярусных коек, стоящих на бетонном полу. В задней комнате – несколько отхожих мест с выгребными ямами и пара душей. Вода, пахнущая серой, сочилась из протекающего крана в бетонной стене.
Все здесь провоняло застарелым по́том и дезинфекцией. Через подземный бункер прошло слишком много народу, черт дери, а вентиляция тут – как на подводной лодке, она не справляется, подумал Тим.
А теперь они набивали очередную порцию.
Набьем их внутрь, спрячем под землей! Если существует запах несчастья, то Тим почуял его в этой кротовой норе. Он смотрел в глаза этим беднягам и думал: если можно увидеть страх – я его вижу.
Добро пожаловать в отель «Калифорния»!
– Это еще не значит, что они пробрались, – объяснил Брайан Тиму по дороге обратно, во внутреннюю крепость «Beau Geste». – Здесь мы их просто прячем, пока не подыщем, куда пристроить. У нас тут можно разместить пять сотен нелегалов, и я могу их отсюда вывезти, не переживая насчет постов. Несколько миль на север – и они готовы на все услуги в Индио, еще несколько миль – и они чистят сортиры в Палм-Спрингс. Я могу возить их грузовиками на фабрики в Сан-Диего, Лос-Анджелес, Дауни, Риверсайд…
– Ты просто чудо, Брайан.
– Послушай, а ты как думаешь, – спросил Брайан, – сможешь добыть для нас тайцев?
– А у вас что, кончаются запасы мексиканцев?
– Да все эта долбаная НАФТА,[24] – пожаловался Брайан. – При таких раскладах они того и гляди легализуют наркоту.
– Бредишь, Брайан?
– И не думаю, Бобби.
11
Когда он возвратился к себе в комнату, она его ждала.
Сидела на кровати с бокалом красного вина, жакет наброшен на черную шелковую ночную сорочку. Каштановые волосы распущены. Она выглядела как модель из журнала «Виктория сикрет», рекламирующая нижнее белье (в тюрьме – три пачки сигарет за номер), только лучше, к тому же куда реальнее.
Но Тима волновало не только это.
– Это мой мальчишка? – спросил он.
Если у Бобби Зета, черт бы его побрал, есть ребенок, то почему Эскобар не занес этот факт в свою папку – вместе с любимым видом спорта и предпочитаемым сортом пива?
– Его зовут Кит, – сообщила Элизабет. – Оливия думала, вам понравится.
Он решил попытать счастья.
– Она никогда мне не говорила, – буркнул он.
– Ну, для этого вы должны были оказаться поблизости, – язвительно заметила она. – Послушайте, я вас не виню. Если бы мне нравились женщины, я бы тоже с ней хотела. Она красавица.
– И долбаная неудачница, – добавил он.
– И долбаная неудачница.
– Кто знает, что ребенок мой? – поинтересовался он.
– Оливия и я, – ответила Элизабет. – Теперь и вы.
Тим подумал: ну а что, это же хорошая новость, верно?
– А почему вы мне рассказали?
– Мне показалось, что вам следует знать.
Он задумался: черт дери, просто голова кругом идет. Оглядел пристально ее тело под струящимся шелком сорочки и несколько двусмысленно произнес:
– Долго же вы собирались!
– Сегодня такой день – день сюрпризов. Вот и мне Брайан преподнес подарочек. – И, глянув в его ошарашенное лицо, Элизабет добавила: – Это я вас имею в виду.
У Тима стояло так, что джинсы грозили вот-вот лопнуть, но он надеялся, что она этого не замечает.
Однако она смотрела ему аккурат в промежность.
И вот Элизабет поднялась с постели, как давеча с шезлонга, – медленно разворачивая свои кольца, и спустила с Тима джинсы. Опустилась на колени, правой рукой легонько сжала его яйца, а левой приподняла член и обхватила его губами. Пока она ласкала его, Тим смотрел сверху вниз на ее рыжие волосы и красивое лицо и безуспешно пытался выдавить хоть слово…
– Давно со мной такого не было, – хрипло прошептал он наконец.
– Хочешь кончить мне в ротик, милый?
– Нет.
Но она снова принялась за дело, пока у него не начали подгибаться ноги. Тогда она выпрямилась и сняла свою сорочку.
Он чуть не кончил, глядя на нее. Груди у нее больше, чем он думал, живот плоский, ноги длинные и поблескивают. Она опрокинула его на кровать и прошептала:
– Хочу сделать это нашим старым способом.
«Старым способом?! – пугается Тим. – Нашим старым способом?! Она меня знает? То есть не меня – Бобби. А они-то мне вдалбливали, что никто тут не видел этого типа года с восемьдесят третьего, а эта милашка, выходит, с ним спала?! Стало быть, мне надо ходить как он, говорить как он, да еще и трахаться как он?!»
И он соображает, что, если у него есть хоть капелька мозгов, ему следует выкинуть ее отсюда или изобрести какую-нибудь отмазку, к примеру, сослаться на недолеченный триппер или что-нибудь в этом роде, но в этот момент Тим думает не мозгами.
Так что он ложится. Она поворачивается к нему спиной, садится над ним на корточки и улыбается, глядя через плечо. Смеясь, показывает на зеркало, и он понимает, что все может увидеть. Ее шею, и волосы, и спину, и прекрасную маленькую задницу, которая поднимается и опускается на нем, и в зеркале – ее лицо, и грудь, и киску, которая скользит вверх-вниз, вверх-вниз.
Элизабет видит, что он смотрит, снова смеется и начинает ласкать себя длинными пальцами, продолжая скользить вверх-вниз. Он хватает ее за плечи, чтобы задать ритм, прижимает ее к себе, и они продолжают скачку, пока он не произносит:
– Я больше не выдержу.
Она стонет, чтобы ему было приятнее,