Фрэнк возвращается домой и видит на подъездной аллее автомобиль.

Этот автомобиль ему незнаком.

Фрэнк знаком с соседями, знает их автомобили. Ни у кого нет «хаммера». Несмотря на дождь, он видит двух мужчин на передних сиденьях.

Они не профессионалы, это Фрэнку ясно с первого взгляда.

Профессионалы ни за что не приехали бы на таком бросающемся в глаза автомобиле, как «хаммер». И они не полицейские, потому что даже у федералов нет денег на такие автомобили. И, в-третьих, профессионалы знают, что я люблю жизнь, а так как я люблю жизнь, то ни разу за тридцать лет не подъехал к дому ночью, не сделав предварительно круг – на всякий случай. Особенно если у меня такой гараж, возле которого проще простого попасть под пулю.

Будь эти парни профессионалами, они бы не сидели тут, а были за квартал отсюда, ждали бы, когда я въеду на аллею, и отрезали бы мне путь назад.

Однако они все же заметили его.

Или им это показалось.

– Это он, – говорит Тревис.

– Трам-тарарам, – отзывается Младший. – Откуда ты знаешь?

– Это он, Младший, – повторяет Тревис. – Треклятый Фрэнки Машина. Чертова легенда.

Припарковаться в Оушн-Бич непросто. Чтобы поставить свой «мерседес» за три квартала от дома, Фрэнку потребовалось время. Достав из-под кресла «смит-вессон» тридцать восьмого калибра, он кладет его в карман плаща, натягивает на голову капюшон и вылезает из автомобиля. Приближаясь к своему дому, он держится так, чтобы выйти на подъездную аллею с востока, а не с запада, откуда его ждут. «Хаммер» никуда не делся. Несмотря на дождь, Фрэнк слышит вибрирующие басы и понимает, что внутри гремит рэп.

Что ж, тем лучше.

Фрэнк шагает прямо по лужам, отчего глянец на его ботинках меркнет, но он все равно старается держаться середины аллеи, чтобы не попасть в зеркала «хаммера». Приблизившись, он чует запах марихуаны и теперь точно знает, что имеет дело с лохами – ребятишки, видимо, продают наркотики – сидят в теплой тачке, курят и слушают радио.

Скорее всего, они даже не слышали, как он открыл заднюю дверцу, скользнул внутрь, после чего приставил пистолет к голове водителя и взвел курок.

– Говорил же, что это он, – шепчет Тревис.

– Фрэнки, – спрашивает Младший, – не узнаёшь меня?

Может быть, Фрэнк и узнаёт его, хотя прошло много лет. Парень – лет двадцати пяти – с короткими черными волосами, которые торчат в разные стороны, верхняя губа у него проткнута чем-то вроде запонки, в ушах – сверху – серьги. На нем то, что обычно носят серфингисты – рубашка с длинными рукавами, свитер из овечьей шерсти и вытертые штаны.

– Мышь Младший? – спрашивает Фрэнк.

Второй хмыкает, однако быстро затихает. Мышь Младший терпеть не может, когда его называют Мышом Младшим. Он предпочитает просто Младший, о чем и сообщает Фрэнку.

У второго вид тоже клоунский. Волосы торчат, бороденка клочковатая, на голове шапочка серфингиста, которая злит Фрэнка, потому что сам он надевает такую же, чтобы не замерзнуть, когда выходит из холодной воды после настоящего серфинга, и еще чтобы его не спутали с новичком. Оба парня в солнечных очках и, вероятно, поэтому не заметили, как он подобрался к ним. Однако этого он им не говорит и пистолет не опускает, хотя приставить пистолет к голове сына своего босса – чрезвычайное нарушение протокола.

Ничего, думает Фрэнк. Не хватало еще, чтобы на надгробном памятнике написали: «Он уважал протокол».

– Кто ты? – спрашивает он второго парня.

– Тревис, – отвечает тот. – Тревис Ренальди.

Вот, значит, как, думает Фрэнк. Итальянские родители дают своим сыновьям имена американских яппи.

– Для меня честь беседовать с вами, мистер Макьяно, – говорит Тревис. – Фрэнки Машина.

– Заткнись. Понятия не имею, о чем ты болтаешь.

– Да, заткнись, – вторит Мышь Младший. – Фрэнки, пожалуйста, опусти пистолет. Может быть, зайдем к тебе и ты угостишь нас пивом или кофе?

– Так вы собирались устроить вечеринку? – спрашивает Фрэнк. – Для этого ждали меня тут среди ночи?

– Мы решили подождать, когда ты оторвешься от своей картинки, Фрэнки, – говорит Мышь Младший.

По гнусному тону Мыша Младшего Фрэнки легко догадывается, что тот подразумевал под «картинкой». Младшего он не видел лет восемь, но и тогда уже мальчишка был испорченным панком. С тех пор он как будто не повзрослел. Фрэнку захотелось влепить ему пощечину за «картинку», однако есть пределы, в которых надо держаться, когда имеешь дело с сынком босса, даже если этот босс потерял вес, как Мышь Старший.

Мышь Старший – Питер Мартини – босс тех, кто еще остался от лос-анджелесской семьи, ну и тех, естественно, кто остался от входившей в нее банды Сан-Диего. Свою кличку «Мышь» он получил после того, как незабываемый шеф лос-анджелесской полиции Дэрил Гейтс обратился к мафии Западного побережья как к «мафии Микки Мауса», и кличка приклеилась. Питер Мартини стал Мышом Старшим после того, как у него родился сын и он назвал его Питером.

Однако закон есть закон: нельзя поднимать руку на сына босса.

И нельзя отказывать ему в гостеприимстве.

Фрэнку это не нравится, однако он ведет парней к себе. Во-первых, он вовсе не жаждет знакомить их со своим обиталищем, опасаясь, как бы они не решили вернуться. Во-вторых, они могут что-нибудь натворить и им потребуется свидетель. Тогда ему будет трудно отрицать факт их встречи, если они правильно опишут, как выглядит дом изнутри.

С другой стороны, его дом не прослушивается.

Едва они входят, как Фрэнк тщательно обыскивает обоих.

– Без обид, – говорит он.

– Эй, в наше время… – произносит Мышь Младший.

Никаких обманов в наше время, думает Фрэнк. Наверняка дела обстоят так – Мышь Старший послал Мыша Младшего убедиться, что Фрэнк все еще ему послушен.

Мышь Старший не был назван соучастником убийства Гольдштейна, хотя он был одним из тех, кто заказал