– Вы утверждали это еще на суде. Но доказательства не представили. Вообще никакого.
Коротко и сухо засмеявшись, Мадлен ответила:
– И правильно сделала. Иначе меня, чего доброго, провозгласили бы убийцей Роя. Видели бы вы свору обвинителей! Точно помешались от ярости и желания упечь... Требовали, вымогали: признавайся, признавайся, признавайся! В чем? Думается, тело Роя и не искали. Вместо этого разнюхивали, где скрывается мнимо уцелевший преступник, чьей соучастницей была подсудимая Эллершоу.
– Вы сказали "погиб". Рой, по-вашему, принял насильственную смерть?
– Убеждена.
– Поясните.
– Рой не вернулся, правильно? А Рой вовеки не бросил бы меня "расхлебывать кашу", как выражаются ваши коллеги... Для Роя подобное было бы немыслимо... Все равно, что нанять и подослать ко мне убийцу. Ведь вы подозреваете его?
На мгновение оторвавшись от дороги, я метнул в сторону Мадлен изучающий взгляд.
– Получается, Рой любил вас и оттого не сделал бы ничего подлого?
– Да, мистер Хелм. В точности так. И не ухмыляйтесь, пожалуйста!
– Не собираюсь ухмыляться, только, простите великодушно, утверждение сие свидетельством считаться не может.
– Может, – уверенно возразила Мадлен. – Я убеждена в своей правоте, и неопровержимо убеждена. Рой погиб около двух часов пополуночи. Точнее сказать не могу: тюремщики отобрали все лишние вещи, включая часы. Но когда меня забрали из дому и определили в грязную каталажку, я, невзирая на потрясение, злость и ужас, умудрилась уснуть. И в два часа буквально подскочила, услыхав протяжный крик мужа. И поняла: Роя нет.
Покосившись на меня с нескрываемым презрением, женщина осведомилась:
– Не верите? Мысленно хохочете? Ну и леший с вами! Никто не верит.
Невозмутимо, с немалой расстановкой я отозвался:
– Не пытайтесь гадать, миссис Эллершоу, во что я верю, а во что нет.
Мадлен облизнула губы.
– Хорошо. Простите... Вы первый, кто не расхохотался в ответ!
– Выходит, послышался крик, вас подбросило на койке, вы поняли: муж убит? Продолжайте. Женщина сглотнула.
– Я решила бы, что крик приснился... Впоследствии, познакомившись с тюрьмой поближе... изнутри... не в качестве адвоката, являющегося на свидание к подзащитному... сочла бы, что кому-то достается на орехи. Но одновременно с криком случилось еще кое-что...
– Продолжайте.
– Свет потух. – Я нахмурился:
– В камере?
Раздраженная моей тупостью, Мадлен скривилась, Помотала головой.
– Думала, поймете... Если... если человека любишь, а человек любит тебя, окружающий мир сияет теплым светом. Хотите казаться сентиментальным, зовите это "сиянием любви". Даже когда человек... вдалеке, свет не угасает в твоей душе, ибо знаешь: он вернется, мы свидимся, и все будет изумительно. В ту ночь сияние внезапно погасло. И я поняла: действительно раздался далекий, слышный не уху, но чувству крик моего мужа, и Рой уже не вернется.
Мадлен оскалилась:
– Что, галиматью мистическую несу? Так забудьте начисто! Ишь, языком чесать заставил! Сыщик-допросчик...
Недвижно застыв, женщина устремила взгляд сквозь ветровое стекло и больше не поворачивалась ко мне. Вопреки одутловатости черт и нездоровому цвету кожи я видел, скашивая глаза, профиль прежней госпожи Эллершоу, девушки, встреченной двенадцать лет назад: умной, тонкой, подававшей огромные надежды. За двенадцать лет надежды эти оправдались бы с избытком и Мадлен жила бы уверенно, безмятежно, в достатке и счастье.
Обстоятельства сокрушили ее, раздавили... А, возможно, и нет.
Если через восемь беспросветных тюремных лет женщина способна рассуждать о теплом сиянии любви, озаряющей мир, – для нее, пожалуй, не все потеряно.
Глава 3
Выбравшись на четырехрядную магистраль, я утопил акселератор чуть сильнее и выжал из автомобиля не меньше семидесяти миль. В этих местах полиция склонна смотреть на превышение скорости сквозь пальцы. Сидевшая рядом женщина заерзала, занервничала.
– Что случилось?
– Простите, но... Кажется, быстрее пятидесяти пяти ездить не разрешают? – робко полюбопытствовала Мадлен. – Только не обижайтесь, мне очень приятно лететь как птица после восьми лет перерыва, и все же...
Надлежало устыдиться допущенной бестактности.
– Понимаю. Вам не хочется беседовать с людьми в мундирах. Даже с дорожным патрулем. Не в первый день свободы. Извиняться следует мне, миссис Эллершоу.
"Мазда" поубавила прыти.
– Спасибо... Куда вы меня везете?
– В Санта-Фе, штат Новая Мексика. Ведь мистер Бирнбаум, адвокат вашего батюшки, дожидается, верно? И другие причины имеются, но уж о них потолкуем позже.
Едва не подпрыгнув, Мадлен Эллершоу выпалила:
– Да это же сотни миль!
– Чуть больше тысячи, – улыбнулся я. – Но даже при умеренно быстром вождении послезавтра доберемся. Что, по-прежнему сомнения одолевают? Ожидаете, когда я высажу вас на ближайшей автобусной остановке и помашу рукой, глядя, как подопечная удаляется? Но за автобусом, дорогая моя, потянется очень вонючий дизельный дым, и очень длинный шлейф очень опытных убийц. Лучше едемте в "мазде".
– Скажите, мистер Хелм... Пожалуйста... Я арестована, или нет?
Я ошарашенно уставился на Мадлен:
– Господи помилуй!
Изучив мою физиономию, женщина, казалось, получила вожделенный ответ.
– Значит, я... свободна? Совсем свободна?
– Да, – молвил я, – и когда выберемся из машины, прошу хорошенько пнуть водителя в зад, за то, что не разъяснил разом и убедительно. Срок заключения отбыт полностью, от звонка до звонка, и вы совершенно чисты перед законом. Велите мне проваливать – ваше право. Неотъемлемое. Но предлагаю бесплатно прокатиться в Санта-Фе. А еще, как выражаются головорезы вроде меня, скальп ваш нынче дорого стоит, и желающие получить объявленную плату разыщутся быстро. Полагаю, уже разыскались. Ежели останетесь вместе со мною, полной безопасности не гарантирую, но заверяю: заставлю изрядно понервничать любого, кто примется вас убивать.
Вялая, блеклая улыбка тронула губы Мадлен, и все же это была первая настоящая улыбка, увиденная мною на ее лице после двенадцатилетнего перерыва.
– По крайней мере, вы честны! За нами следуют прямо сейчас?
– Никого не приметил, но движение весьма оживленное, мог и проглядеть "хвост".
Сам поражаюсь, насколько непринужденно слетела с моих уст наглейшая ложь. Проведя под началом старины Мака долгие годы, я успел сделаться вралем-гроссмейстером, но почему-то водить вокруг пальца именно эту бедолагу было зазорно.
Голубой седан, мелькавший в боковом зеркальце, пристроился к нам сразу по выезде из Форта Эймс. И намного не отставал.
– В любом случае, – уведомил я жизнерадостно, – преследователи не станут пускаться на примитивные дорожные трюки. Чересчур проворная у нас колымага, да и местность неподходящая. Признаю: иногда можно столкнуть пасомого с обрыва, да только здесь ни гор, ни ущелий не замечается.
Последнее утверждение было единственной маленькой правдой, слетевшей с моих губ за последние полминуты.
– Жду распоряжений, сударыня. Санта-Фе, штат Новая Мексика, или ближайшая стоянка? Или аэропорт? Назовите.
– Действительно дозволили бы мне уйти и погибнуть?
– Увы, да. Не имею права задерживать. За последние годы вам, должно быть, осточертело выслушивать наставления, распоряжения и приказы окружающих.
Я осклабился.
– Ежели прикрикну – взбеленитесь, а надобно ваше полное и добровольное сотрудничество. Обозлившаяся особа, к сожалению, бесполезна в затеянном деле. Уж лучше пусть убирается и дозволит