– И все-таки, сомневаюсь, что гнев моей дочери – если знаю ее достаточно хорошо – будет направлен против непосредственного исполнителя. Во-первых, она умная девушка и понимает, что не имеет ни опыта, ни средств, дабы выследить убийцу. Во-вторых, она, вероятно, сознает: ненавидеть такого человека столь же глупо, как ненавидеть ружье, которым он воспользовался. У нас имеются все основания полагать, что убийца, как и его дробовик, был всего лишь орудием. Я озадаченно покачал головой.
– Я тоже всего лишь орудие и потому не совсем понимаю... Вы хотите сказать, кто-то подставил Боба Дивайна под пули? И Марта знает, кто именно?
– Отлично, – мягко промолвил Мак. – Рад видеть признаки возрождающейся умственной деятельности. Да, если я хорошо разумею положение и правильно оцениваю возможную реакцию. Марта чувствует себя одновременно виноватой и обманутой. Виноватой – ибо, по крайней мере, отчасти ответственна за смерть Амоса: чересчур много рассказала человеку, которому не следовало этого знать. И обманутой, потому что училась вместе с этим человеком, считала его своим другом, подругой, которой можно доверять и рассказывать все. А эта женщина использовала то, что ей удалось выведать у Марты, в своих целях... Подробности ты узнаешь, когда прочитаешь это досье. – Он бросил на стол конверт. – Также поймешь, почему, если моя дочь помышляет о мщении, надо ее остановить. А теперь в путь: похороны назначены на завтра. Секретарша уже приготовила для тебя билет. – Он подтолкнул конверт в мою сторону. – Ознакомишься с этим в самолете. Не сомневаюсь, ты сам поймешь, какие шаги следует предпринять, чтобы мы не оказались втянутыми в это дело. Полагаюсь на твою сообразительность. Удачи.
Глава 2
Могилу застенчиво заставили большим фанерным коробом, обитым зеленоватой тканью, которая, по-видимому, должна была сливаться с окружающей травой. Однако рассыпанная повсюду свежевыкопанная земля впечатляюще напоминала: здесь вырыли яму. Судя по форме и размеру, на короб предполагалось водрузить стандартный гроб, но сегодня там возвышалась всего лишь небольшая урна, содержащая, как выразился распорядитель похорон, крестанки. До меня не сразу дошло, что это словцо крестанки, подумать только! – подразумевает кремированные останки, обычно именуемые пеплом ушедшего от нас человека, о котором сейчас столь проникновенно высказывался министр.
В нарисованном им портрете трудно было узнать моего былого напарника по многочисленным заданиям, человека грубоватого, но надежного, безжалостного, слишком неравнодушного к женщинам. Хотя, согласен, обстановка не слишком располагала к тому, чтобы упоминать – даже если министр располагал подобной информацией – что покойный Роберт Дивайн, сносно управлялся с винтовкой, неплохо стрелял из пистолета, достаточно хорошо знал автоматическое оружие, превосходно владел ножом и палкой, был непобедим в рукопашной и не знал равных в постели. Правда, не исключаю, что самому Большому Бобу такая речь пришлась бы по вкусу.
Я почувствовал, как рука отыскала и крепко сжала мою ладонь. Покосился на стоящую рядом со мною молодую вдову в траурной одежде и увидел: голова ее скорбно склонилась. Пряди упавших волос, подобно занавесу, отделили от меня Мартино лицо.
Чуть раньше, когда я подходил к дому, довелось немного понервничать, не будучи уверенным, узнаю ли эту чертову девчонку столько лет спустя. Я настроился действовать осторожно, дабы не угодить впросак, ежели в одной из припаркованных перед домом машин приехала сострадательная девушка примерно того же роста и возраста. Но когда Марта сама открыла мне дверь, я узнал ее тут же. Она тоже меня узнала, что было уже не так удивительно. Секретарша Мака сообщила: я прибуду на церемонию, к тому же не так часто встречаются мужчины ростом шесть футов четыре дюйма. Сейчас Марта судорожно сжимала мою руку и с трудом сдерживала истерический смех. Я заговорщически накрыл ее ладонь своей. Мы стояли, угрюмо изучая носки собственных туфель, и слушали, как святой отец расписывает достоинства несравненного Роберта Дивайна.
Последовала короткая пауза, взорвавшаяся внезапными громовыми раскатами, заставшими нас обоих врасплох: проклятый воинский салют. Марта вздрогнула от неожиданности, еще сильнее сжала мою руку и покачнулась. Я понял, что она вспомнила аналогичные звуки, которые слышала совсем недавно. Только тогда оружие не было направлено ввысь...
– Успокойся, – прошептал я, не поворачивая головы.
– Все в порядке. Можем уйти?
– Не спеши. Тебе положено задержаться и выслушать соболезнования.
– Боже мой! Ладно, инструктор. Постараемся для старика в Вашингтоне. И... и для бедняги в этой дурацкой коробке, Мэтт.
– Да?
– Не исчезай, черт бы тебя побрал. Крутись где-нибудь поблизости.
– Буду рядом.
Вскоре все кончилось, и я вывел взятую напрокат машину к опустевшему шоссе, которое уходило в сторону дома. По обеим сторонам раскинулся характерный пустынный ландшафт: скалы, гравий и кактусы. Шоссе влилось в улицы нового района. Это был один из незнакомых мне, не слишком дорогих райских пригородных уголков, которые как грибы разрастаются на окружающих Санта-Фе пустынных холмах. Участки здесь измеряются акрами, или, по меньшей мере, десятыми долями акра, а не квадратными футами. Нам выплачивают солидную надбавку за риск, и, по-видимому. Бобу удалось накопить солидную сумму, потраченную впоследствии на покупку дома для себя и молодой жены.
С участка открывался красочный вид на долину Рио-Гранде. Сам дом выглядел достаточно скромно и непритязательно: приземистое коричневое строение с плоской крышей, под которой размещались две спальни и жилая часть в виде стилизованного под хижину купола, часто присутствующего в архитектуре пустынного Юго-Запада, где кирпичная печь была и остается извечным стандартом всех сооружений. Как всегда бросалось в глаза явное несоответствие между традиционными круглыми балками перекрытия, воспроизводящими жилища первопроходцев, и огромным современным окном, от которого любой первопроходец пришел бы в ужас – попробуй защити дом с такими окнами при набеге индейцев!
Соседние дома располагались на значительном расстоянии друг от друга. Благодаря холмистой местности и извивающейся дороге с места перед домом, где я остановил машину, были видны всего несколько соседних строений. Выходя из машины, я заметил высокую блондинку в светло-зеленой блузке с длинными рукавами и облегающих зеленых брюках, наблюдавшую за нами из двери дома напротив, бывшего почти точной копией резиденции Дивайнов. Блондинка не сделала ни малейшей попытки приветствовать нас: просто смотрела. На таком расстоянии я почти не