Болтал я безо всякого смысла и толка, просто пытался немного успокоить Глорию.
– Переходим ко второму пункту. Как он тебя сцапал?
– Вывалился из дверей соседнего клозета, сгреб и затолкал внутрь. Парень сунул мне в лицо дуло, велел молчать и заявил: дождемся муженька. Я начала было возражать, он ткнул меня пистолетом так, что чуть с ног не свалил... Я ужасно боялась, что проклятая штуковина выстрелит произвольно. Думала, вечность прошла, пока ты вломился...
– Обстоятельный доклад... А теперь приступим к умствованию. Откуда он узнал?
– Узнал... О чем?
– Обо всем.
Я раздраженно помотал головой:
– Вспомни, мы "поженились" несколько часов назад. И в нескольких сотнях миль от Эль-Пасо, в Богом забытом мексиканском захолустье нас караулит человек, отлично об этом осведомленный. У Чарльза что, частная служба новостей имеется?
– Мы ведь не на собственном аэроплане прилетели, – возразила Глория. – Он мог украдкой следить за бракосочетанием, а потом ринуться вдогонку.
– Ничуть не бывало. Иначе прекрасно понял бы: субъект, которого он берет на мушку – отнюдь не тот, который стоял у алтаря в Эль-Пасо. Не тот, который катил по городу в кадиллаке. Даже если Чарльз подстерегал неподалеку от церкви, спутать Буффа Коди со мной он уже не мог.
– Верно... Знал о свадьбе, но принял тебя за настоящего Горация...
– Значит, если не был в Эль-Пасо и не получил весточки от почтового голубя, то как же узнал, куда мчаться и где именно подстерегать? За нами никто не следил; агент, вызванный мною в Дугласе, объявил, что "хвоста" не замечено. И сам я время от времени в зеркальце посматривал – никого за спиной! Вопрос: неужто Мэйсон Чарльз – ясновидящий?
Глория нахмурилась.
– Куда ты клонишь... Гораций?
– Парень знает до неприличия много. Знает, что мы поженились, и место для засады выбрал с толком. Откуда знает, а?
С минуту Глория безмолвствовала.
– И еще, – произнесла она, облизнув губы, – откуда он разнюхал, что ты... что дядя Буфф подстроил убийство моего отца и Миллисент Чарльз?
– Уверена в этом?
– Почему бы и нет? Ведь подсылал же он ко мне... как ты выразился? Молодцев, наводящих ужас. Хотел жениться, убить и прикарманить семейное состояние. А для этого надо было сперва устранить папу... Я не сомневаюсь!
– Хорошо. Думай, что хочешь, но прилюдно изволь с жаром опровергать подобные клеветнические измышления и грязные наветы. Ни одному слову из порочащих дядюшку... виноват, супруга, россказней ты не веришь и верить не собираешься. Понятно? В противном случае наша мнимая свадьба делается начисто необъяснимой.
Глория слабо улыбнулась.
– Дорогой Гораций, давай исходить из того, что мы оба – существа, наделенные разумением.
– Поясни.
– Ты считаешь меня избалованной техасской сучонкой, своенравной и капризной. В придачу – трусливой, шарахающейся от огнестрельного оружия, словно от чумы, дозволившей страхом понудить себя к замужеству. Конечно, для такой операции больше бы сгодилась бой-девка, умеющая драться, точно бешеная, и палить с обеих рук... Нет, погоди, позволь окончить... Я тоже не высокого мнения о твоей особе. Во всяком случае, была невысокого. Считала тупым, жестоким, обожающим стрельбу самцом; из тех, кого не выношу и на понюх.
– Ну, голубушка, нас определили на совместную работу вовсе не взаимных комплиментов ради. Как-нибудь переживу твое презрение.
Глория засмеялась:
– Нет, Гораций, дорогой! Похоже, я чуток ошиблась. Видишь ли, я была совершенно уверена, что ты ворвешься в этот жуткий сортир, паля одновременно из двух револьверов, точно ковбой, берущий приступом салун, из которого был вышвырнут за буйство. Ждала: на полу появится гора кровавых тел, и одно из них будет моим...
Так и представляла, что буду валяться окровавленная, изуродованная возле этого идиотского писсуара... Ничего подобного. Появился хладнокровный, рассудительный, очень храбрый и разумный человек. Я... пойми, в храбрости твоей я не сомневалась... А вот касательно разума... Но ты оказался на высоте.
Приятно было слышать. Но я по-прежнему не понимал, к чему ведет "жена".
– Я, видишь ли, тоже достаточно разумна. И тотчас поняла: обвинения мальчишки нельзя оставить без яростного и неудержимого опровержения. Сразу, еще до твоего прихода, принялась доказывать: нет, ни в коем разе, вы заблуждаетесь, не понимаю, с какой стати, неимоверная чушь!.. Грязная ложь! От кого парень проведал об обстоятельствах материнской гибели, разузнать не удалось. Но кажется, Чарльз немного пошатнулся в своем убеждении.
– Может быть, может быть. Но как бы то ни было, мне очень любопытно: от кого?.. Эта задача может подождать, ибо имеется другая, более насущная: куда запропастился наш человек в Кананеа?
* * *
День еще не погас, но солнце уже клонилось к западному горизонту. Багровый свет и удлинившиеся тени заставляли нищий и грязный город Кананеа казаться почти живописным. Косые солнечные лучи, в которых клубилась подымаемая проезжающими автомобилями пыль, золотили глинобитные стены убогих домишек.
Я приметил, что красный форд исчез. На его месте красовался видавший виды джип. Однако нами с Глорией никто не интересовался чересчур явно.
Глубоко вздохнув, я произнес:
– Долгожданное свидание отменяется. Как выражаемся мы, техасцы, – полный пшик.
– И что же теперь?
– На такой случай распоряжений не отдавалось, но по-прежнему наличествует номер, заказанный Буффом Коди в Эрмосильо... Быть может, связной повстречается с нами там. Не исключаю, что он – или она – попросту осторожничает, выжидает. И в любом случае, выбора пока не имеется.
– Хорошо. Доберемся до места – разбудишь: от мексиканского пива клонит в сон. Пора уже выскочить из платья да в постель человеческую лечь.
Глория метнула на меня пронзительный взгляд.
– В постель. Но не на супружеское ложе. Понятно?
– Si, senora. No amor. Que lastima.[9]
–Что значит сия галиматья?
– Очень жаль, говорю.
– Тубо, Рекс, тубо!
Дружелюбно улыбнувшись, Глория двинулась к машине. Я распахнул дверцу, впустил даму, угнездился за рулем, повернул ключ зажигания. Посмотрел на стрелки приборов, глянул в боковое зеркальце.
– Глория, дорогая!
Что-то в моем голосе понудило женщину привстать, мигом стряхнуть накатывавшую дрему и спросить:
– Неполадки?..
– Дай, пожалуйста, бумажную салфетку. Замарали зеркало, бездельники.
Я указал пальцем. На внешнем зеркальце кадиллака были выведены – кажется, обмылком – две буквы и две цифры:
"КМ95".
Глава 8
Правя прямиком в сторону заката, я, сами понимаете, не оборачивался, но в зеркало глядел прилежно. Отъезд наш никого позади не интересовал; подле ресторана по-прежнему играли несколько ребятишек, вот и все. Но я крепко заподозрил, что поблизости сшивается некто, кому желательно удостовериться: сообщение замечено и понято.
Он, или она, беаусловно видел (видела), как я