"Чихуахуа" мог бы служить отличной съемочной площадкой для фильма о внезапном и поголовном сумасшествии в преисподней. Сквозь каждую наличествовавшую дверь пытались вырваться наружу десятки людей. Правильно: кому охота сидеть сиднем да полиции дожидаться?
Звучали потоки проклятий, изрыгаемых на испанском, английском и техасском языках.
А на сцене, по-прежнему заливаемой невыносимо ярким светом, высокая девушка упала на колени, бессильно шаря по спине согнутой рукой, пытаясь понять, что именно ударило сзади. Рука слабела с каждым мигом и до кинжала дотянуться не могла.
Сара повалилась прямиком на желтое платье, слетевшее и распластавшееся так, словно было подстелено с умыслом.
Ле-Барону пришлось туговато. По-видимому, толстуха Елена знала дзюдо. Отбивалась она сноровисто. Предоставив Пату справляться с противницей самостоятельно, я стремглав ринулся к эстраде. Натолкнулся на кого-то с разгону, едва не рухнул. Учуял запах дорогих духов, ощутил прикосновение пушистого меха.
– Дженни! – позвал душераздирающий женский голос: – О-о-о, Дженни-и!..
Я рвался вперед, сквозь бедлам и кавардак, спотыкаясь о стулья, опрокидывая, столы. И, наконец, достиг освещенной сцены. Женщина в меховой жакетке опередила меня. Ее саму опередил конферансье, уже склонявшийся над раненой. Женщина вцепилась в распорядителя, пытаясь оттащить прочь, но мексиканец проворно отмахнулся локтем и сбил незнакомку с ног. И тем расчистил мне тактические подступы.
Я просто сгреб его, рывком оторвал от Сары" вздернул в стоячее положение. Он и весил-то немного, маленький, бледный, черноусый недомерок в чересчур широком, хотя и дорогом смокинге.
Распорядитель развернулся, ощерился, засунул руку за блестящий лацкан. Я вознес обе руки, совершая весьма впечатляющий жест, а когда конферансье непроизвольно попробовал уклониться от прямого тычка двумя кулаками одновременно, что было силы пнул его в пах.
Разом уподобившись бараньему рогу (по внешности) и пароходному гудку (по громкости вопля), распорядитель покатился по доскам. Я услышал отрывистый одиночный свист, поторопился шлепнуться рядом. Кто-то оказался весьма проворен и успел перемахнуть через мое распростертое тело, не запнувшись. Я перекатился на спину, прижал согнутые в коленях ноги к груди, приготовился отражать нападение.
Высокий худощавый portero с ножевым шрамом поперек злобной рожи сызнова заносил для удара внушительный кистень. Да только Ле-Барон уже очутился у мексиканца за спиной. А внезапно получать ребром ладони аккурат пониже уха никому не советую. Portero упал.
Покуда Пат разделывался со своей долей работы, я уставился на свою. Моя доля была выполнена добросовестно. Основательно выполнена. В ближайшие полчаса распорядителя сумели бы разогнуть и выпрямить разве что при помощи корабельной лебедки.
Послышался отрывистый, глухой звук. Ле-Барон решил упрочить собственный успех и, вящего спокойствия ради, с размаху двинул portero ногою по черепу.
Я уже оборачивался к истекающей кровью Саре.
Подле нее стояла на коленях красавица в жакете. Лишь теперь, увидав оба эти лица рядом, я уразумел причину любопытства, которое пробудила во мне эта женщина. Сходство черт оказалось поразительным...
Сара подняла веки.
– Гейл... – выдохнула она еле слышно. Незнакомка погладила Сарину щеку ладонью, которую обтягивала тонкая перчатка. Погладила неуверенно, почти боязливо, как обычно гладят умирающих.
– Не разговаривай, родная. И прости меня за все, Дженни... Мы поедем домой... Домой, слышишь? Сара с трудом облизнула губы:
– Нет... – выдавила она. – Там, под... волосами... на затылке... возьми...
Собрав остатки сил, она подняла руку, нашарила что-то, спрятанное под рассыпавшейся прической, передала сестре. Покосилась в мою сторону и, казалось, налитые страданием глаза излучали вызывающее торжество.
– Гейл... Накло нись, выслу... шай... это важно... Целый мир... целый мир...
Затем последовало еще несколько слов – однако столь тихих, что я не сумел разобрать ни единого. Мгновение спустя Сары не стало. Гейл посмотрела на меня с ужасом и недоверием.
– Она умерла!
– Да.
– Но ведь она – моя сестра! Младшая моя сестренка! Когда я узнала, что она... работает в этом жутком варьете... Я приехала прямо из...
– Безусловно, – сказал я. – Но теперь идемте.
– Оставить ее здесь?
– О ней позаботятся. Идемте.
Ле-Барон стоял рядом и держался начеку. Он дернул головой в сторону выхода. Отнял от щеки набухший кровью носовой платок. Одолеть portero Пат сумел молниеносно, а вот паршивка Елена, как выяснялось, не только дзюдо изучила, иго и отрастила изрядные ногти...
Я огляделся.
"Чихуахуа" по-прежнему смахивал на палату буйнопомешанных, однако вблизи от эстрады (или сцены), посреди которой красовалась живописная наша группа, царило полное затишье. Сюда никто не кидался, каждый стремился прочь. В города Хуаресе противопоказано попадаться на глаза полицейским неподалеку от мертвых тел, и любой здравомыслящий субъект в подобных случаях смазывает пятки обильнейшим слоем сала...
Возвратив безнадежно испорченный платок в карман, мой коллега и помощник уставился на Сару.
– Что же дальше? – осведомился он. – Вашингтонский босс велел вывезти ее из Мексики.
Надлежало бы принимать немедленное решение, да только я уже принял его. Правда, поколебавшись. Чаще всего – несомненно и безусловно, – приказы полагается выполнять со скрупулезной точностью. Но сплошь и рядом следует раскинуть мозгами, послать приказ ко всем чертям и орудовать сообразно здравому смыслу.
Я сомневался, что у Мака сыщется применение для мертвой девушки – в особенности, ежели другая наличествует живая и невредимая.
– Сару не берем в расчет, – сообщил я. – Она что-то заполучила и передала. Вот кому. Идемте, Гейл.
Сестра Сары (Лилы? Мэри Джейн?) продолжала оставаться коленопреклоненной и ошарашенной.
– А Сэм? Человек, с которым я?..
– К черту Сэма. Вы никогда не видали мексиканских тюрем изнутри, а, голубушка?
Даже в такую минуту, в таком месте Гейл передернуло от обращения "голубушка". Я вел себя недопустимо дерзко, учитывая краткость завязавшегося знакомства. Но расшаркиваться и приносить учтивые, длительные извинения довелось бы, судя по всему" до самого утра.
Я просто подхватил с пола маленькую белую сумочку, оброненную Гейл, затолкал в карман, подмигнул Пату Ле-Барону.
Пат ухватил женщину за одну руку, я завладел второй. Мы утвердили Гейл стоймя, что оказалось нелегко" благодаря каблукам-шпилькам, и торжественным маршем двинулись к занавесу в глубине сцены.
– Сворачивай налево, – промолвил Пат. – И убираемся. Пускай только Хесус попробует не оказаться на месте и загодя не прогреть мотор!
Мгновение спустя он прибавил:
– Кинжал метнул рогtего. Эх, надо было сильнее пнуть! Боюсь, выживет...
– И у распорядителя рыло в пуху, – отозвался я. – Уже принимался обыскивать раненую, да мы поспели вовремя.
– Обыскивать? Помилуй, какой обыск? Трусики, лифчик – вот и всей одежки...
– Сара прятала что-то под волосами. Думаю, получила от американца. Помнишь? Подошла, состроила глазки, турист попытался поймать кокетку...
Я обернулся напоследок и произнес никчемную, приторную глупость:
– Бедная девочка!
– Да...
Сами понимаете, мы занимались отнюдь не пустой болтовней. Просто, сообразно разумным инструкциям, спешили поделиться полученными сведениями. На случай, если уцелеть и представить надлежащий доклад получится лишь у одного