Чтобы заставить преследователя исчезнуть, недостаточно угроз или даже побоев; наваждение не одолеть физической болью, это все равно что во время пожара пытаться заговорить пламя. Самым надежным способом остановить того человека было убить его, но Дженко не промышлял убийствами, поэтому он выработал план. Поскольку тот тип был брокером в известном инвестиционном банке, Бруно заплатил хакеру, чтобы тот вошел в базу данных и перевел крупные суммы со счетов инвесторов на личный счет обидчика. После оставалось дождаться, когда кто-нибудь обнаружит кражу. Того мужчину осудили на десять лет за мошенничество и незаконное присвоение денег. В тюрьме он сможет дать волю своим инстинктам или оказаться во власти инстинктов чужих. Майкл наконец-то освободился.
— Что это значит?
Голос Линды чуть дрогнул, и, даже не глядя на нее, Бруно сразу понял, что она расстроена. Слегка повернул голову и увидел, как она застыла на пороге, перебросив через руку льняной пиджак и вглядываясь в листок. Все сразу стало ясно: перед тем как положить одежду в сушилку, она очистила карманы, чтобы не испортить содержимое.
— Что это такое?
Бруно немного приподнялся. Ну вот, приехали, сказал он себе. Он ни с кем не говорил об этом, боясь, что написанное воплотится, станет реальностью. Если же слова останутся на бумаге, не вырвутся за пределы листка, есть еще надежда, что все обойдется.
Нет, никакой надежды нету.
— Это талисман, — ответил Бруно.
Но Линда, кажется, растерялась вконец.
— Знаешь, что такое талисман? Это оберег, предмет, которому мы приписываем магическую силу. Вроде твоих единорогов.
— Что ты несешь, Дженко? — Она разозлилась. — Здесь написано, что ты скоро умрешь…
Он понял, в чем дело. Обнаружив, что это медицинская справка, Линда быстро пробежала текст, но, запутавшись в медицинских терминах, стала отчаянно искать ответа. И нашла в последней строке. Два слова.
«Прогноз: неблагоприятный».
То же самое случилось с Дженко, когда он скользил глазами по документу. Все, что написано, не в счет, кроме последней строчки. В справке могло быть написано что угодно. Какая, в сущности, разница? Те слова относились к ушедшему времени, а прошлое уже потеряло значение, жизнь, которая длилась до данного момента, утратила смысл. Эти два слова, холодные, официальные, ставили предел. Больше ничего не будет так, как раньше.
— Что происходит? — Она испугалась по-настоящему. — Почему?
Бруно встал, пошел ей навстречу: она сама не могла даже сдвинуться с места. Взял листок у нее из рук и повел к дивану.
— Сейчас я попробую тебе все объяснить, но ты должна меня выслушать. Хорошо?
Линда кивнула, едва сдерживая слезы.
— Я подцепил инфекцию. — Бруно похлопал себя по грудной клетке. — Бактерия проникла в околосердечную сумку, сам не знаю как, да и врачи не знают. — Какой-то монстр, кто-то чужой пожирал его сердце. — Они говорят, что ничем помочь нельзя, болезнь обнаружили слишком поздно.
Линда перебила его:
— Ты должен лежать в больнице. Они должны хотя бы попробовать… Они не могут оставить тебя умирать просто так, ничего не предпринимая. — Она сорвалась на крик, пронзительный, почти истеричный.
Бруно стиснул ей руки, покачал головой. Не хватило духу признаться, что, когда он спросил, существует ли какое-то лечение, врач посоветовал хоспис. Но Дженко не хотел затвориться там, куда отправляются лишь затем, чтобы умереть.
— Хорошо еще, что это случится внезапно, я практически ничего не почувствую. Что-то оборвется в груди, и через несколько секунд меня не станет. Как выстрел из пистолета. — Невидимая пуля, направленная прямо в сердце, — нельзя сказать, чтобы сравнение ему не нравилось.
— И сколько времени… — Ей нелегко было задать вопрос. — То есть как долго…
— Два месяца.
— Всего? — Линда была потрясена. — И как давно ты это узнал?
— Два месяца назад, — выпалил он, не задумываясь.
Новость ошеломила Линду. Она не в силах была произнести ни слова.
— Срок истекает сегодня. — Бруно рассмеялся, но к горлу подступил шершавый ком, а под ложечкой засосало от страха. — Любопытная вещь: до вчерашнего дня передо мной был какой-то предел, оставалось только дожидаться конца обратного счета. Но с сегодняшнего дня… Что будет начиная со дня сегодняшнего? — Опустив голову, Бруно уставился в пол невидящими глазами. — Я себя чувствую как приговоренный к смерти, которому не сообщили время казни. — Он снова рассмеялся, на этот раз от души. — Вчера вечером я все время смотрел на часы, ждал полуночи. Как Золушка, представляешь? Вот идиот… — На самом деле Бруно был взбешен: шестьдесят дней он готовил себя к решающему моменту. А теперь уже не существовало никаких правил. Дальнейшие события во власти безмолвной анархии. — Вот почему этот листок — мой талисман, — заключил он, аккуратно складывая справку. — Он меня оберегает от хаоса. Ведь можно сойти с ума, ожидая смерти.
Но Линда не в состоянии была мыслить трезво.
— И ты только теперь говоришь мне об этом?
— Мне даже самому себе было трудно признаться… Если бы я открылся кому-то еще, написанное обернулось бы правдой: я вот-вот должен был умереть. — Он поправился: — Я должен умереть. Или уже умер, это как рассудить. — Интересная философская проблема. Когда человек начинает умирать? Когда подхватывает смертельную болезнь или когда ее обнаруживает?
Линда встала с дивана.
— Я сейчас позвоню в пару мест и отменю свидания. Сегодня ты останешься здесь и не сдвинешься с места, — заявила она с невесть откуда взявшейся решимостью.
Бруно осторожно взял ее за руку.
— Я не умирать сюда пришел, хотя в целом это может случиться в любой момент. — Он пытался снять напряжение, избавить ее от чувства вины.
— Тогда зачем? Попрощаться со мной? — Она явно была обижена, раздражена.
Бруно подошел, поцеловал ее в лоб:
— Понятно: ты боишься, что я засуну себе в рот дуло пистолета и покончу со всем быстро, без ожидания. Признаюсь, эта мысль приходила мне в голову, и я не исключаю, что так и будет, если ждать придется слишком долго. Но, удерживая меня здесь, ты не избежишь худшего, ведь худшее уже прописано в этом листке.
— Ты не заставишь меня смириться, понимаешь?
Зная, как Линда любит его, он понимал.
— Ты слышала в теленовостях о женщине, которой двое суток назад удалось бежать от похитителя, державшего ее в заточении пятнадцать лет?
— Да, но как это связано с тобой?
— Я подумал, что если девчушка тринадцати лет столько времени выдерживала весь этот ужас, возможно все… Даже чудо.
Линда глядела на него в смятении.
— Нет, я не думаю, что исцелюсь, — заявил он, отметая все иллюзии. — Но может быть, это не случайно произошло именно сейчас…
Анонимный звонок, вспомнил он. Но нельзя открывать Линде то, что нашептал ему Квимби.
— Обещай, что не убьешь себя…
— Не могу. Могу только заверить, что в данный момент это