— Присмотри за ним минутку, — и зашел в магазин. Когда вышел, Бен гладил ручки, с таким выражением на лице, что этот парень, который обычно никому не позволял больше чем дотронуться до мотоцикла, вынужден был сказать:
— Ну, садись. — Бен запрыгнул, и они поехали.
— Тебе куда?
— Туда, — заорал Бен, перекрикивая ветер.
Огромная машина, рыча и ревя, мчалась вперед, они обгоняли всех, и Бен тоже ревел — это было похоже на песню, победный клич, и молодой водитель, слыша эти вопли восторга за спиной, смеялся и тоже кричал, а потом по-настоящему запел. Бен, хоть и не знал эту песню, все равно стал подпевать.
Доехали до маленького городка. Мотоцикл резко свернул налево, и сразу же все улицы остались позади, впереди — сельская местность, и Бен заорал:
— Дай слезть, мне не сюда!
Парень крикнул:
— Так что ж ты сразу не сказал? — и повернул назад, опасно наклоняясь, пролетая рядом с автомобилями и грузовиками; они помчались назад к центру города.
— Туда? — заорал водитель, и Бен прокричал:
— Да!
Он стоял на тротуаре в центре города, мотоцикл стремительно удалялся, а парень показывал Бену поднятые большие пальцы.
Бен повернулся — он знал, куда идти, и отправился дальше, думая о мотоцикле, в бороде сияла счастливая улыбка. Они много проехали. Бен дойдет, куда ему нужно, на много часов раньше, чем предполагал; на самом деле, он вышел на хорошо знакомую дорогу уже после обеда. Вот дом, большой прекрасный дом, окруженный садом, а там… Бен посмотрел на окна с решетками, и сразу же им овладела холодная, но сильная злоба. Решетки — для него. Когда-то он стоял там и тряс их своими сильными руками, а решетки нисколько не поддавались; только там, где они были вделаны в стены, от тряски отскочили кусочки краски, давая понять, насколько бесполезна его сила. Но злобу, которую Бен ощущал в тот момент, заглушала более сильная необходимость, она тянула его к дому. Мать, он хотел увидеть мать. Благодаря доброте старухи он вспомнил и другую доброту, и понял, что это было: она, как и старуха, не обижала его, она пришла, чтобы вызволить его оттуда… Из парадного входа выбежали дети. Бен их не знал и подумал: «Конечно, они переехали». Теперь матери здесь нет. Отвернувшись от дома, от своего дома, Бен начал ходить туда-сюда по улицам, как собака в поисках запаха, но искал он не запах; он видел другой дом, тот, в который переехала его семья… Погоди, был же еще один, адрес мать написала на большой карточке. Бен шел к нему, но это не то, что нужно. Он ни разу не был в том доме, в котором они живут сейчас. Бен не мог его найти: у него не было в голове схемы улиц, запахов, кустов, калиток.
Что теперь? Отчаяние сдавило грудь, словно стон, а потом он подумал: «Погоди, парк, вот куда она придет». И он отправился в маленький парк, где часто играл со своими братьями и сестрами. Точнее, где он смотрел, как они играют, потому что они жаловались на его грубость. Играл он только один или с матерью.
Там была скамейка, которую Бен знал очень хорошо. Мать любила этот парк и эту скамейку — иногда она приходила после полудня и сидела здесь до вечера. Но скамейка оказалась пуста. Бен понял: если он будет ходить тут слишком долго, люди начнут обращать на него внимание. Он походил, сколько осмелился, высматривая в лицах людей «тот взгляд», а потом сел на скамейку, с которой была видна та скамейка, которую считал маминой. Бен ждал. Он снова проголодался. Вышел из парка, хотел зайти в то кафе, куда ходил со своими товарищами из банды — из той банды, где он был лидером и командиром, — но кафе исчезло. Он купил в автомате сэндвич с мясом, вернулся в парк — и там увидел ее, свою мать, она сидела с книгой в руке. Ее тень на траве почти доставала до него. Он повторял про себя все, что должен у нее спросить, ее новый адрес, его точный возраст, дату рождения, есть ли у нее свидетельство о рождении? Нежное счастье заливало Бена подобно солнечному свету, и когда он подготовился задать вопросы, поздороваться с ней, он увидел, что по лужайке к ней идет… Пол; Пол, брат, которого Бен ненавидел настолько, что в детстве часами думал о том, чтобы убить его, раз и навсегда. Это был он, высокий, хиленький молодой человек с длинными руками и костлявыми кистями, а глаза — Бен знал эти глаза, смотреть было необязательно: большие, подернутые дымкой голубые глаза. Пол улыбался матери. Она похлопала по скамейке рядом с собой, Пол сел, мать взяла его за руку. Бена трясло от чудовищной ярости, у него потемнело в глазах, наверное, они налились кровью. Бен хотел столкнуть его и… Но одно он знал, и знал очень хорошо из-за всех тех неприятностей… Он иногда испытывал такие чувства, которые нельзя было испытывать. Пока эта ярость, эта ненависть, не уйдет, ему нельзя подходить к матери, к своему брату Полу. Но она становилась все сильнее, Бен еле дышал, сквозь красную пелену он увидел, что его мать и этот мучитель, обманщик, который всегда стоял между ним и матерью, встали и вместе ушли. Бен последовал за ними на приличном расстоянии. Теперь его ярость питала желание остаться незамеченным. Он не полз на четвереньках — так он делал только в лесу, — а двигался медленно и прямо, достаточно далеко от преследуемых. Они дошли до дома — он был намного больше того, в который они переехали сначала, вокруг рос сад. Бен увидел, как они открыли