― Ну да, корабль мессера Дориа стоит на якоре в Порто Пизано. Он уже нанял команду и собирает груз на складах. Говорят, он намерен отплыть после Рождества. У него отличный парусник.
― Ясно, ― промолвил старик со вздохом. ― Вот она, человеческая природа! Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, фра Людовико. Вы видите, что человек, снабдивший вас сведениями, способными опорочить компанию Шаретти, действовал в собственных интересах. Разумеется, ваши подозрения могут быть вполне оправданы. Мы так и не смогли докопаться до истины в этой истории. Однако Пагано Дориа рассчитывал на то, что компания Шаретти с вашей помощью получит от нас решительный отказ, и тогда он сам станет флорентийским консулом при императоре Давиде.
― А такое возможно? ― поинтересовался Тоби.
― Вполне, ― подтвердил Николас.
― Отнюдь нет, ― возразил сын Козимо. ― Я уже сказал, что мессер Пагано отплывает в Трапезунд. Это правда, он собирается открыть там торговлю. Но он не может представлять Флоренцию, поскольку уже принял другое назначение. Отец, Дориа стал новым консулом Генуи на Черном море.
― Генуя! ― воскликнул Годскалк.
Николас замер в неподвижности, обдумывая все услышанное, а затем объявил вслух:
― Это не так страшно. Мы и раньше предполагали, что встретим сопротивление всем своим действиям как от генуэзцев, так и от венецианцев. Однако в Трапезунде всех объединит общая опасность. А до той поры просто придется удвоить осторожность. ― Он повернулся к Годскалку. ― Ты знал? Или просто догадывался?
― Догадывался, ― кивнул капеллан. ― Мы с Дориа познакомились в Пизе, и подозреваю, что это знакомство не было случайным. О Трапезунде он не сказал ни слова, но позже я навел справки. Фра Людовико, боюсь, вас использовали самым недостойным образом. Это многое меняет. Я надеюсь, монсеньор все же убедится, что компания Шаретти достойна доверия, хотя предлагаю вам срочно послать гонцов к кардиналу Бессариону, чтобы тот мог высказать свое суждение по поводу мастера Юлиуса.
Минорит попытался было возразить, однако старик вскинул руку.
― Нет. Суждение буду выносить я один.
В ожидании, Николас оглядывал собравшихся и размышлял над тем, сколь многого способен добиться умный человек. Наконец, Козимо де Медичи чуть привстал в кресле.
― Мое заключение таково. Компания Шаретти будет представлять Флоренцию, и мы подпишем все необходимые бумаги. Кроме того, я пошлю письмо кардиналу Никейскому. В случае отрицательного ответа Флоренция немедленно прекратит оказывать поддержку компании Шаретти. Император также будет поставлен в известность. Флорентийским купцам будет сказано, что они более не обязаны выполнять свои обязательства по заключенным сделкам. Если к тому времени вы успеете отплыть в Трапезунд, то, возможно, на месте обнаружите, что не способны окупить это путешествие. Таков ваш риск. Желаете ли вы принять его?
― Да, монсеньор, ― подтвердил Николас.
Старик долго и пристально взирал на него, затем обратился к монаху.
― Что скажете, фра Людовико?
Минорит успел слегка поостыть.
― В Генуе, как и везде, есть хорошие и плохие христиане, ― заявил он. ― Надеюсь, что я буду одним из первых, кого ваша милость известит об ответе кардинала. Разумеется, я принимаю решение монсеньора. Но золота я не дам, и не пошлю с вами никаких товаров. Все равно это будет напрасная потеря.
― Мы и не просили золота, ― поспешил заверить его Николас. ― Нам нужен только корабль. Можете наложить на него арест, если не получите денег. Или обратитесь к компании, если вас что-то не устроит.
― А как же груз? ― поинтересовался Козимо де Медичи. ― В этом монах прав.
― Я готов сам оплатить страховку вместо торговцев, ― заверил Николас. ― Надеюсь, что если все пройдет нормально, эти деньги к нам вернутся.
― Николас, это несправедливо, ― вмешался Юлиус. ― Мы не потянем таких расходов!
Из просто бледного он стал мертвецки-белым.
― И впрямь, это кажется несколько чрезмерным, ― поддержал мессер Козимо. ― В конце концов, перед нами не закоренелые преступники, фра Людовико. Мы ведем речь лишь о случайном юношеском проступке. ― Он повернулся к Николасу. ― Я сам оплачу страховку. Однако вы должны подписать все бумаги вместе с вашим стряпчим. Это меня вполне удовлетворит. Надеюсь, фра Людовико со мной согласится.
― Благодарю вас, монсеньор, ― поклонился Николас. Он в упор уставился на монаха, и тот, выждав пару мгновений, также склонил голову. Вид у него был по-прежнему возмущенный, но все же они пришли к соглашению.
― И вот еще что, ― произнес внезапно чей-то голос.
Ожидая самого худшего, Николас обернулся. Прямо перед ним стоял Джованни де Медичи.
― У меня к вам дело. ― Он протянул руку. ― Козимино совсем измучил мать и няньку, потому что эта штуковина опять запуталась. Какая-то игрушка… Игрушка, которая умеет ходить. Кто может привести ее в порядок?
Николас наморщил лоб.
― Могу попробовать, ― предложил он. ― Но, конечно, не бесплатно, а в обмен на некоторые деловые уступки.
Вместе с сыном мессера Козимо он склонился над деревянной поделкой, в то время как Юлиус, достав перо и чернильницу, подошел поговорить с секретарем. Руки его заметно дрожали, зато пальцы Николаса, уверенно сжимавшие фармук, оставались крепкими и теплыми, как у каменщика. Испытание было закончено. Теперь пришла пора готовиться к бою…
Глава пятая
На выходе из палаццо Медичи начали происходить странные вещи, едва лишь члены компании Шаретти вышли на улицу, угодив прямо под дождь. Перво-наперво Николас отправил домой двоих слуг, затем, не отвечая ни на один вопрос, пошел прямиком к набережной Арно, распахнул дверь склада, ― никто даже не знал, когда он успел его снять, ― и пригласил своих спутников войти внутрь. Он запер дверь и обернулся к ним лицом.
Юлиус, который никак не мог успокоиться, даже когда капеллан и Тоби давно замолкли, еще раз повторил:
―…слишком много на себя берешь, ― и внезапно осекся. Глаз у него слегка подергивался.
― Считаешь, ты не заслужил, чтобы тебя в лицо обозвали болваном? ― поинтересовался Николас. ― Во имя всеблагой Богоматери, почему ты не рассказал мне, что случилось в Болонье?
Последовало недолгое молчание.
― Ты же сказал, что все об этом знали, ― изумился Тоби. Когда он говорил таким тоном, Юлиус всегда знал, что можно ожидать неприятностей.
― Да откуда мне-то было знать? ― парировал Николас. ― Я был всего лишь подмастерьем. ― Выражение его лица также