– Агент Эддисон, вы что-нибудь заметили?

– Нет, – он покачал головой, – не обнаружил видимых следов крови, никаких признаков проникновения в дом через окна или заднюю дверь, на заднем крыльце никаких следов крови, грязи или мусора. Никаких ловушек или очевидных отпечатков ног.

– Много ли он сумел сказать?

– Я не слишком давила на него, – призналась я, но воздержалась передавать то, что он сообщил мне.

Внимательно слушая, Холмс постукивала пальцами по блокноту, торчащему у нее из кармана.

– Ладно. Надеюсь, вы понимаете, что я не имела в виду ничего личного…

– Где нам лучше встать, чтобы не мешать вам?

Ее губы скривились в улыбке. Кивнув и нервно улыбнувшись, она предложила:

– Может, на повороте тропинки? Ради его безопасности мне хотелось бы, чтобы вы находились в зоне видимости, но некоторая отстраненность будет уместной. И не могли бы вы познакомить нас?

– Безусловно.

Эддисон подал мне руку, помогая встать, и я обратилась к ребенку, сидящему на качелях:

– Ронни, это детектив Холмс. Ей нужно задать тебе несколько вопросов о том, что случилось сегодня вечером, ладно? Ты можешь поговорить с ней?

– Я… – Мальчик перевел взгляд с меня на детектива, глянул на кобуру с пистолетом на ее боку, вздрогнул и опять уставился в пол. – Ладно, – прошептал он.

Холмс озабоченно нахмурилась.

– Возможно, мне нужно…

– Просто поговорите.

Я хлопнула Эддисона по плечу, побуждая его к уходу, и мы удалились, остановившись только на углу дома.

– Я пока еще не сообщила Вику.

– Я позвонил ему с дороги, – ответил он, проведя костяшками пальцев по отросшей щетине. – Он велел держать его в курсе и не беспокоить Стерлинг сегодня ночью. Сообщим ей утром.

– Ну да, это же не наш случай.

– Точно. – Эддисон глянул мне через плечо в конец подъездной дороги. – Шиван не выглядит счастливой.

– Странно; мы вернулись с романтического свидания и на крыльце дома обнаружили окровавленного ребенка… С чего бы ей быть несчастной?

– Ронни Уилкинс. Эта фамилия не вызывает у тебя каких-нибудь воспоминаний?

– Нет, но я почти уверена, что данные на него есть в файлах Службы защиты детей.

Я наблюдала, как врачи и детектив разговаривают с Ронни, берут образцы крови и пытаются найти другие следы, медля всякий раз перед новой пробой и спрашивая его разрешения. Такое обращение явно смущало его – не то, что они трогали его, а то, что просили разрешения. Холмс стояла возле крыльца, прислонившись к наружной стойке, в паре футов от мальчика, стараясь обеспечить ему ощущение некоторой свободы от собравшихся и нависающих над ним взрослых. Парамедики позволили ребенку оставить плюшевого мишку, лишь иногда просили взять его в другую руку, но сами не дотрагивались до игрушки. Приятно было видеть такую тактичность.

– Почему к тебе?

– Понятия не имею – и как раз надеюсь, что там мы это выясним.

– Формально у нас нет права ознакомиться с его файлом, но я попробую убедить Холмс, когда ребенок успокоится. Может, в его истории что-то бросится в глаза… – Эддисон присел, чтобы наконец нормально завязать шнурки. – Кстати, мой диван свободен.

– О-о?

Несмотря на ночной час, из-под волос у него скатывались бисеринки пота. Их вид неприятно напомнил мне, что и мое увлажнившееся платье прилипло к спине. Лето в Вирджинии. Брэндон глянул на меня с кривой усмешкой и, поменяв ногу, принялся завязывать второй кед.

– Вряд ли ты захочешь ночевать здесь, и не похоже, что Шиван будет в настроении тащить тебя к себе в непотребную утреннюю рань.

Верно замечено.

– Спасибо, – со вздохом произнесла я. – Когда кто-то из полицейских разрешит зайти в дом, я постараюсь быстро взять смену одежды и прочие предметы первой необходимости, чтобы не разорять дежурную дорожную сумку.

– Lo que quieras[5].

На крыльце один из медиков развернул смятое серебристое покрывало и мягко накинул его на плечи Ронни. Должно быть, они готовы увезти его. Холмс висит на телефоне, явно больше слушая, чем говоря; выражение ее лица не слишком информативно. У нее самой есть ребенок примерно возраста Ронни, если я правильно помню. Закончив разговор, Холмс сказала что-то напарнику и направилась к нам.

– Представители социальной службы встретят нас в больнице, – сообщила она нам. – Агент Рамирес, они просили, чтобы вас там не было, – по крайней мере, поначалу. Хотят понять, не поможет ли ему ваше отсутствие вспомнить что-то еще из того, что убийца мог говорить о вас.

– Значит, его родители точно мертвы?

– О да, – присвистнув, она глянула на свой мобильник, – на месте преступления разбирается детектив Миньон. Он говорит, что если вы двое захотите увидеть все своими глазами, он запишет ваши фамилии.

– Неужели? – произнес Эддисон, вероятно, более сомневающимся тоном, чем ему хотелось.

– Мы все понимаем, что это дело пока не тянет на федеральное расследование, хотя вполне может стать таковым. Забьем на полномочия; я предпочла бы держать вас в курсе, пока не возникнет спорных проблем.

– Ценю это.

– Агент Райан может ехать домой. – А я и забыла о Шиван… – Позже мы, возможно, зададим ей дополнительные вопросы, но сейчас нет смысла держать ее здесь. Агент Рамирес, вам нужно взять что-то из дома, прежде чем мы опечатаем его и натянем желтую ленту?

При упоминании о желтой ленте мне стало тоскливо. Очевидно, мне и так не удастся скрыть от соседей ночное происшествие, но из-за ленты мой дом будет слишком бросаться в глаза.

– Да, будьте так любезны, – ответила я.

Врачи с полицейским провели мимо нас Ронни; менее рослый медик мягко поддерживал его за плечо, а я ободряюще кивнула мальчику.

Тот, повернувшись, глянул на меня большими обиженными глазами.

– С ним все будет нормально, – тихо сказала Холмс.

– При определенных ограничениях понятия нормальности, – фыркнув, заметил Эддисон.

Такое событие не может пройти без шрамов, глубоких и обычно кровоточащих. Не важно, насколько Ронни удастся зашить эти раны, – он будет видеть швы, и также их будут видеть те, у кого на душе есть такие же шрамы.

– Можете сообщить новости агенту Райан.

Я вытащила ключи из сумочки и помахала ими перед Эддисоном.

– Я собираюсь отдать ей свою машину, если она будет способна сама вести ее. Свою она оставила в гараже на работе, поэтому вернуть ее не составит труда.

– Buena suerte[6].

Когда я направилась к Шиван по подъездной дороге, ее шоковое состояние успело смениться яростным бешенством, выражавшимся в таком нервном хождении по кругу, что с каждым шагом ее шевелюра бурно вздымалась. Выглядела она великолепно, но я не собиралась говорить ей этого.

– Детектив сказала, что ты свободна. Ты сможешь сама вести машину или хочешь, чтобы я отвезла тебя?

– Так это не одно из ваших дел? – спросила она вместо ответа. – Неужели преступление как-то связано с твоим домом?

– Мы не знаем, что это значит. Насколько нам известно, мальчик не проходил ни по каким нашим делам, и мы пока ни о чем его не спрашивали. Попробуем сегодня выяснить что-то более точно.

– Мерседес, его же